Отступление - [4]
— Старик! Чтоб тебя… На крышу полез!.. Как ребенок.
А потом еще:
— Впервые в жизни, — кричит, — вижу, чтобы старый человек так здоровья не берег.
Из-за веры она с ним давно в ссоре, с молодости. Для нее время тянется медленно, она чихает и ругается. Но Хаим-Мойше с Мейлахом привезли ей из города новый тайч-хумеш и «Кав-Гайошер»[3]. Мейлах улыбается и молчит, а Хаим-Мойше убеждает ее, что праведница, которая все время держит в руках книгу, может привести мужа в царствие небесное.
Вот так… Так они все лето провели, Мейлах и его друг Хаим-Мойше. И чем же все закончилось? А чем все может закончиться у двоих ребят, которые интересуются туманными сферами?
— Один стал образованным человеком, — говорит Ицхок-Бер. Это старший, Хаим-Мойше, румяный и быстрый.
Вдруг Ицхок-Бер состроил благочестивую мину, как на молитве. Он закатывает глаза, кивает головой и свидетельствует:
— Он, Хаим-Мойше, многого мог бы добиться, но ведь упрямый, не хочет…
А второй, белокурый, скромный Мейлах? Однажды сюда, в лес, к Ицхоку-Беру пришел совсем другой, незнакомый, молодой человек, высокий и очень тихий, и выглядел он совершенно подавленным. Наверно, с ним приключилась беда. В Ракитном говорили, что он был в ссылке. Целых два года там провел. Каждый раз, когда к Ицхоку-Беру приезжали из города, он быстро прятал молодого человека в комнатушку жены и запирал за ним дверь. Он прожил здесь больше полутора лет, у него была маленькая аптека, он был женихом Этл Кадис, и он умер.
Ицхок-Бер затихает, и вся поляна затихает тоже, Пейсах давно прошел, и в воздухе дрожит, поднимается ввысь и гудит летний день — день, когда умер Мейлах. Помнится, тогда на улице перед домом Мейлаха стояли доктор Грабай, Бромберг, хозяин большого склада сельскохозяйственной техники, с женой, которая носит пенсне, Ханка Любер, Этл Кадис, Ицхок-Бер и многие другие. И каждый раз, когда в Ракитное въезжала чья-то телега, она останавливалась, и люди спрашивали, кто умер. Им отвечали:
— Мейлах, Мейлах из аптеки.
Но они не знали, кто такой Мейлах.
А потом на кладбище препирались из-за места. Молодежь добрых полчаса твердила о месте возле могил праведников, но старики все же настояли на своем, потому что уж очень подозрительной была смерть Мейлаха, очень подозрительной… Его похоронили на краю кладбища, под черешней, рядом с младшим братом берижинецкого аптекаря, доктором, совсем молодым доктором, который из-за непосильных занятий заработал туберкулез и принял карболки… На его надгробии золотыми буквами написано по-русски: «Жертва любви к святой науке».
III
Когда девушки возвращаются домой, они думают, каждая сама про себя, что теперь могилу Мейлаха защищает тень этого святого надгробия. Они молчат и не смотрят друг на друга.
Тишина, тени деревьев стали к вечеру длиннее и гуще. Девушки выбираются из оврага и идут не широким, пыльным шляхом, но узенькой тропинкой, скрытой в густой траве. Им больше нравится этот короткий летний путь через возделанные поля. Тропинка спускается в зеленую долину, где притаился одинокий колодец: здесь, у колодца, всегда тишина и покой, святая суббота. Дальше тропинка поднимается на холм и вдруг, словно тонкая, длинная рука, тянется налево, к окраине Ракитного, где высятся шпили монастырей, а между ними виднеется похожая на ермолку крыша синагоги; и отсюда уже устремляется вдаль усталость после долгого летнего дня. От беспорядочно разбросанных крыш летит эта усталость, и от последних солнечных лучей на черепице и печных трубах. Звонит монастырский колокол, провожая день усталыми, отрывистыми ударами, беспокойными, слабыми, возносящими хвалу: «Чудесный был день, ясный день…»
У курсистки Этл Кадис по-прежнему такой вид, будто ее чувства ей говорят, что в жизни все делается ей наперекор. Она ничего не может изменить и молчит. Но Ханке Любер не удержаться. Она хочет знать, правда ли то, что она услышала в большом магазине Азриэла Пойзнера. Ей там рассказали, что Ицхок-Бер давеча покупал гвозди и сообщил, что получил письмо: скоро должен приехать друг Мейлаха Хаим-Мойше.
— Это правда? — спрашивает она. — Он действительно приезжает?
— Правда, — отвечает Этл.
И снова она задумывается, Этл Кадис, смотрит перед собой и молчит.
Ходят слухи, что он уже здесь, друг Мейлаха Хаим-Мойше. Будничным вечером эта новость блуждает по городу вместе с усталым звоном колокольчиков на подъезжающих к вокзалу пустых фаэтонах. Один человек вместе с Хаимом-Мойше ехал с вокзала в фаэтоне и упомянул об этом дома за чаем:
— Он сразу в лес, к кассиру Ицхоку-Беру.
Этот человек — Фишл Рихтман, который когда-то тоже был экстерном, а теперь живет в родном городе и, как его тесть, торгует мешками. Он держит на руках ребенка и рассказывает, что Хаим-Мойше все такой же веселый, как раньше. Он внимательно и весело поглядел на него, Фишла, когда они садились в фаэтон, а потом вдруг спрашивает:
— Как поживаешь, Фишл? Борода, значит, растет, и беды тоже?
— Верно, — отвечает Фишл. — Так и есть, борода растет и беды тоже. Только откуда тебе знать, Хаим-Мойше? Я ведь тебе не говорил.
Помолчали немного, и Хаим-Мойше снова спрашивает:
Давид Бергельсон (1884–1952) — один из основоположников и классиков советской идишской прозы. Роман «Когда всё кончилось» (1913 г.) — одно из лучших произведений писателя. Образ героини романа — еврейской девушки Миреле Гурвиц, мятущейся и одинокой, страдающей и мечтательной — по праву признан открытием и достижением еврейской и мировой литературы.
Давид Бергельсон (1884–1952 гг.) — известный еврейский советский писатель, автор многих книг повестей и рассказов. Роман «На Днепре» — повествование о социальном расслоении и революционной борьбе масс в годы, предшествовавшие революции 1905 года. Рассказы писателя отличаются лаконичностью языка, эмоциональностью и мягким лирическим юмором.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман по мотивам русских былин Киевского цикла. Прошло уже более ста лет с тех пор, как Владимир I крестил Русь. Но сто лет — очень маленький срок для жизни народа. Отторгнутое язычество еще живо — и мстит. Илья Муромец, наделенный и силой свыше, от ангелов Господних, и древней силой от богатыря Святогора, стоит на границе двух миров.
Действие романа относится к I веку н. э. — времени становления христианства; события, полные драматизма, описываемые в нем, связаны с чашей, из которой пил Иисус во время тайной вечери, а среди участников событий — и святые апостолы. Главный герой — молодой скульптор из Антиохии Василий. Врач Лука, известный нам как апостол Лука, приводит его в дом Иосифа Аримафейского, где хранится чаша, из которой пил сам Христос во время последней вечери с апостолами. Василию заказывают оправу для святой чаши — так начинается одиссея скульптора и чаши, которых преследуют фанатики-иудеи и римляне.
Данная книга посвящена истории Крымской войны, которая в широких читательских кругах запомнилась знаменитой «Севастопольской страдой». Это не совсем точно. Как теперь установлено, то была, по сути, война России со всем тогдашним цивилизованным миром. Россию хотели отбросить в Азию, но это не удалось. В книге представлены документы и мемуары, в том числе иностранные, роман писателя С. Сергеева-Ценского, а также повесть писателя С. Семанова о канцлере М. Горчакове, 200-летие которого широко отмечалось в России в 1998 году. В сборнике: Сергеев-Ценский Серг.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
В книгу, составленную Асаром Эппелем, вошли рассказы, посвященные жизни российских евреев. Среди авторов сборника Василий Аксенов, Сергей Довлатов, Людмила Петрушевская, Алексей Варламов, Сергей Юрский… Всех их — при большом разнообразии творческих методов — объединяет пристальное внимание к внутреннему миру человека, тонкое чувство стиля, талант рассказчика.
Роман «Эсав» ведущего израильского прозаика Меира Шалева — это семейная сага, охватывающая период от конца Первой мировой войны и почти до наших времен. В центре событий — драматическая судьба двух братьев-близнецов, чья история во многом напоминает библейскую историю Якова и Эсава (в русском переводе Библии — Иакова и Исава). Роман увлекает поразительным сплавом серьезности и насмешливой игры, фантастики и реальности. Широкое эпическое дыхание и магическая атмосфера роднят его с книгами Маркеса, а ироничный интеллектуализм и изощренная сюжетная игра вызывают в памяти набоковский «Дар».
Впервые на русском языке выходит самый знаменитый роман ведущего израильского прозаика Меира Шалева. Эта книга о том поколении евреев, которое пришло из России в Палестину и превратило ее пески и болота в цветущую страну, Эрец-Исраэль. В мастерски выстроенном повествовании трагедия переплетена с иронией, русская любовь с горьким еврейским юмором, поэтический миф с грубой правдой тяжелого труда. История обитателей маленькой долины, отвоеванной у природы, вмещает огромный мир страсти и тоски, надежд и страданий, верности и боли.«Русский роман» — третье произведение Шалева, вышедшее в издательстве «Текст», после «Библии сегодня» (2000) и «В доме своем в пустыне…» (2005).
Роман «Свежо предание» — из разряда тех книг, которым пророчили публикацию лишь «через двести-триста лет». На этом параллели с «Жизнью и судьбой» Василия Гроссмана не заканчиваются: с разницей в год — тот же «Новый мир», тот же Твардовский, тот же сейф… Эпопея Гроссмана была напечатана за границей через 19 лет, в России — через 27. Роман И. Грековой увидел свет через 33 года (на родине — через 35 лет), к счастью, при жизни автора. В нем Елена Вентцель, русская женщина с немецкой фамилией, коснулась невозможного, для своего времени непроизносимого: сталинского антисемитизма.