Отшельник - [10]

Шрифт
Интервал

На следующий день Андрей, отобрав во взводе самых надежных, старослужащих бойцов, пошел на поиски Саши. И нашел…

Душманы распяли его на плоском высокогорном камне. Глаза у Саши были выколоты, живот вспорот. Но самое страшное – душманы вырвали у Саши из грудной клетки сердце, насадили его на шест и водрузили рядом. Рана же у Саши, как после определили врачи, оказалась не такой уж опасной, во всяком случае, не смертельной. Так что принял Саша все мучения живым.

И вот именно тогда, возле распятого Саши, лучшего его боевого друга, Андрея впервые поразила мысль, которая после начала постоянно преследовать его: «Нет, человек не венец творенья! Не венец!»

Даже дикий зверь не позволяет такого обращения с себе подобными. Среди зверей все честно и справедливо. Сила давит силу, и не более того. Человек же, высшее, как ему кажется, земное существо, может содрать с живого своего собрата кожу, выколоть глаза, вырвать сердце, распять на кресте или на камне и еще сделать много чего такого, от чего любой зверь пришел бы в ужас, содрогнулся и ни за что не захотел бы стать человеком.

Усилием воли Андрей подавил тогда в себе эту страшную мысль. Расслабляться, падать духом на глазах у солдат он не имел никакого права. Впрочем, и наедине с самим собой Андрей до этого не позволял себе подобной слабости. Мрачным, угрюмым он был, но малодушным – никогда. На то он и мужчина, воин, десантник и командир десантников. Наконец на то он и Цезарь.

Андрей дал себе тогда клятву. Пока Саша не отомщен, никуда он не поедет, домой, в Союз, не вернется. Пусть Лена с Наташей как угодно обижаются на него, плачут и страдают, пусть даже проклинают самыми последними словами, но дороги в Союз ему пока нет.

В тот же день Андрей подал по команде рапорт, что остается в Афганистане на второй срок. Лене и Наташе он написал что-то невразумительное: мол, вынужден задержаться еще на несколько месяцев, поскольку нет ему во взводе полноценной замены, не подъехала еще из Союза. Единственно, кому Андрей мог бы написать всю правду, так это отцу. Но того уже в живых не было…

Кто был повинен в мученической смерти Саши Хрипко, Андрей догадывался и даже знал наверняка. В окрестных кишлаках и селениях орудовала банда Абдулло Шари́ка (солдаты на русский манер звали его Ша́риком). В партизанской войне этот Шари́к-Ша́рик был на редкость удачлив, коварен и на редкость жесток. Поймать его, взять в плен или уничтожить не удавалось ни советским войскам, ни афганским специальным подразделениям госбезопасности, хадовцам, которые давно за Шариком гонялись.

Андрею удалось. Он все-таки достал Шарика. Выследил в «зеленке», прижал к отвесной скале и расстрелял точно так же, как тот расстрелял когда-то в ущелье беспомощный хозвзвод. За поясом одного из убитых душманов Андрей обнаружил пистолет Саши. Он сразу узнал его по небольшой вмятине на рукоятке, которой Саша не раз, словно мальчишка, огорчался. И больше всего потому, что образовалась она не в бою, а по его собственной небрежности, когда Саша обронил однажды пистолет в оружейной комнате.

И вот теперь этот пистолет, который Андрей пронес еще через две войны, первую и вторую чеченские, лежал у него в кармане бушлата, привычно и охранно отяжеляя его. Пусть лежит, теперь он действительно единственное, что напоминает Андрею о жизни прежней, о породненных кровью друзьях.

В Брянске у Андрея все сложилось хорошо и удачно. Прямо на привокзальной площади от отыскал попутную машину, сговорился с шофером, пожилым усатым дядькой, который только и спросил у него, глянув на рюкзак и камуфляжную форму с отметиной на погонах от снятой майорской звездочки:

– На родину?

– На родину, – ответил Андрей, забираясь в глубь машины на заднее сиденье.

Ехали они молча, без праздных ни к чему не обязывающих разговоров, которые сплошь и рядом возникают между попутчиками в дороге. Дядька сосредоточенно рулил по мокрому позднемартовскому асфальту, а Андрей, облокотившись на рюкзак, дремал, добирая недобранное в поезде.

Но дрема, забытье были нестойкими, поверхностными, ни разу Андрею не удалось провалиться в глубь и темноту оздоровительного крепкого сна. То возникали в его болезненном, контуженном мозгу эпизод за эпизодом, вереница за вереницей военные, афганские и чеченские, события (хотя, казалось бы, чего им возникать – все давно прожито и навсегда отвергнуто), то чудились ему за каждым поворотом родные Кувшинки.

В последний раз Андрей был дома в восемьдесят девятом году, когда наконец счастливо вернулся из Афганистана, живым и относительно здоровым, к еще более счастливым Лене и Наташе.

Едва отдышавшись от шумных встреч и застолий, он помчался в Брянск и дальше в районный центр, в местечко, решив во что бы то ни стало прорваться в Кувшинки на могилы отца, матери и сестры Тани.

Ему повезло. В райвоенкомате капитан, начальник офицерского отдела, тоже побывавший в Афганистане, в самой глубине его и центре, под Кандагаром, вошел в положение Андрея и вызвался свозить его в Кувшинки.

На границе запретной, тогда еще кое-как охраняемой зоны, они вручили милиционерам две бутылки дефицитной в те глупые горбачевские времена водки и помчались дальше в глубь брянских полутаежных лесов на предельной скорости, какую только мог выжать из старенького «уазика» капитан, сам сидевший за рулем.


Еще от автора Иван Иванович Евсеенко
Повесть и рассказы

Иван ЕВСЕЕНКО — Дмитриевская cуббота. ПовестьВладислав ШАПОВАЛОВ — Маршевая рота. Рассказ.


Инфант

В очередную книгу Ивана Евсеенко-младшего вошли рассказы и стихотворения, написанные в разные годы (1993—2014). Проза и поэзия автора пропитаны юмором, причем не всегда белым…


Паломник

Герой повести И.Евсеенко, солдат великой войны, на исходе жизни совершает паломничество в Киево-Печерскую лавру. Подвигнуло на это его, человека не крепкого в вере, видение на Страстной неделе: седой старик в белых одеждах, явившийся то ли во сне, то ли въяве, и прямо указавший: "Надо тебе идти в Киев, в Печорскую лавру и хорошо там помолиться".Повести Ивана Евсеенко – это трепетное, чуткое ко всему живому повествование об израненных, исстрадавшихся, но чистых и стойких душой русских людях.


Заря вечерняя

Проблемы современной русский деревни: социальные, психологические, бытовые — составляют основное содержание сборника. Для прозы воронежского писателя характерны острота постановки социальных вопросов, тонкое проникновение в психологию героев. В рассказах и повестях нет надуманных сюжетов, следуя за потоком жизни, автор подмечает необыкновенное в обыденном. Герои его произведений — скромные труженики, каждый со своим обликом, но всех их объединяет любовь к земле и работе, без которой они не мыслят человеческого существования.


Седьмая картина

Некто дьявольского облика заказывает художнику, некогда известному и обеспеченному, но впавшему в нищету, картину на тему «Последний день России». Отчаявшийся живописец вкладывает в этот апофеоз катастрофизма весь свой немалый талант, но созданная им картина исчезает, остается чистый холст: у России не будет последнего дня.


Голова Олоферна

В книгу вошли повести и рассказы, написанные автором в разные годы (1994—2013).Автору близка тема «маленького человека», являющейся одной из сквозных тем русской литературы. Писатель предлагает в который раз задуматься о том, что каждый человек имеет право на счастье, на собственный взгляд на жизнь.


Рекомендуем почитать
Волшебная лампа Хэла Ирвина

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сведения о состоянии печати в каменном веке

Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.


Мистер Ч. в отпуске

Ф. Дюрренматт — классик швейцарской литературы (род. В 1921 г.), выдающийся художник слова, один из крупнейших драматургов XX века. Его комедии и детективные романы известны широкому кругу советских читателей.В своих романах, повестях и рассказах он тяготеет к притчево-философскому осмыслению мира, к беспощадно точному анализу его состояния.


Продаются щенки

Памфлет раскрывает одну из запретных страниц жизни советской молодежной суперэлиты — студентов Института международных отношений. Герой памфлета проходит путь от невинного лукавства — через ловушки институтской политической жандармерии — до полной потери моральных критериев… Автор рисует теневые стороны жизни советских дипломатов, посольских колоний, спекуляцию, склоки, интриги, доносы. Развенчивает миф о социальной справедливости в СССР и равенстве перед законом. Разоблачает лицемерие, коррупцию и двойную мораль в высших эшелонах партгосаппарата.


Модель человека

Она - молода, красива, уверена в себе.Она - девушка миллениума PLAYBOY.На нее устремлены сотни восхищенных мужских взглядов.Ее окружают толпы поклонников Но нет счастья, и нет того единственного, который за яркой внешностью смог бы разглядеть хрупкую, ранимую душу обыкновенной девушки, мечтающей о тихом, семейном счастье???Через эмоции и переживания, совершая ошибки и жестоко расплачиваясь за них, Вера ищет настоящую любовь.Но настоящая любовь - как проходящий поезд, на который нужно успеть во что бы то ни стало.


Продолжение ЖЖизни

Книга «Продолжение ЖЖизни» основана на интернет-дневнике Евгения Гришковца.Еще один год жизни. Нормальной человеческой жизни, в которую добавляются ненормальности жизни артистической. Всего год или целый год.Возможность чуть отмотать назад и остановиться. Сравнить впечатления от пережитого или увиденного. Порадоваться совпадению или не согласиться. Рассмотреть. Почувствовать. Свою собственную жизнь.В книге использованы фотографии Александра Гронского и Дениса Савинова.