Отрывки - [17]

4. «Мне нужно видеть полковника» — отрывок (в двух вариантах), находящийся в РЛ1, л. 6—6об.; см. Соч., 10 изд., V, стр. 99—100, 554–555.

Все четыре описанные отрывка печатаются в данном издании полностью, в порядке перечисления: 1-ый, 2-ой, 3-ий и 4-ый, с приведением вариантов ко 2-му из «Пленника» и к 3-му из «Северных Цветов».

II.

Ни в рукописях самого Гоголя, ни в переписке его, ни в воспоминаниях современников мы не найдем каких-либо определенных и достоверных сведений о работе над «Гетьманом». Единственным авторским свидетельством об этом замысле является приведенное выше подстрочное примечание в «Арабесках». Решение вопроса о датировке отрывков, т. е. о времени работы Гоголя над его историческим романом, наталкивается на ряд трудностей. Как указано выше, сам Гоголь датировал «Главу из исторического романа» и «Пленника» 1830-м годом. Между тем «Кровавый бандурист», частью которого является «Пленник», имеет дату 1832 г. С другой стороны, посылая матери «Северные Цветы» с «Главой из исторического романа», Гоголь замечал (в письме от 21 августа 1831 г.), что «книжка вам будет приятна, потому что в ней вы найдете мою статью, которую я писал, бывши еще в Нежинской гимназии». Продолжение этой цитаты — «как она попала сюда, я никак не могу понять» и т. д. — наводит на мысль о мистификации со стороны Гоголя, тем более вероятной, что Гоголь нередко датировал только что написанное произведение более ранним временем.

Рукопись «Нескольких глав», как сказано, не сохранилась; текст ее по свидетельству П. А. Кулиша, был вырезан из записной книги Гоголя РМ4, где она, судя по следам вырезанных страниц (между стр. 172-ой и 173-й), перемежала собой наброски первой редакции «Портрета». Это дает право согласиться с Тихонравовым, датировавшим их 1831–1832 гг. (Соч., 10 изд., V, стр. 549). К 1832 же году можно отнести и набросок «Мне нужно видеть полковника», находящийся в РЛ1 рядом с набросками «Носа» и «Рудокопова». Сводя воедино все эти разрозненные даты, мы можем заключить о работе Гоголя над замыслом «Гетьмана» в течение 1830–1832 гг.; к этой работе можем мы отнести и отдельные намеки на какое-то крупное художественное произведение, обдумывавшееся и даже оформлявшееся Гоголем в это время (ср. заявление в предисловии ко второй части «Вечеров на хуторе близь Диканьки»: «Я, помнится, обещал вам, что в этой книжке будет и моя сказка. И точно хотел было это сделать, но увидел, что для сказки моей нужно, по крайней мере, три таких книжки. Думал было особо напечатать ее, но передумал»).

К сожалению, сохранившиеся отрывки «Гетьмана» не дают возможности целиком расшифровать авторский замысел. Сравнительно просто дело обстоит лишь с «Кровавым бандуристом» («Пленником»), который, очевидно, продолжает собою линию действия, намеченную в «Нескольких главах»; оба отрывка легко объединяются единым сюжетом о борьбе казаков с Польшею и о походе Степана Остраницы, которого некоторые исторические источники называли гетманом.

Что касается «Главы из исторического романа» и отрывка «Мне нужно видеть полковника», то их отношение к замыслу «Гетьман» остается неясным. Возможно, что «Главу» следует рассматривать как один из подготовительных этюдов к «Гетьману». Отрывок же «Мне нужно видеть полковника» можно осмыслить, предположивши в «отроке, почти юноше», стремящемся попасть к полковнику, переодетую Галю, возлюбленную Остраницы, которую он в «Нескольких главах» зовет с собою в поход и которая затем в «Кровавом бандуристе», действительно, оказывается переодетой в мужской костюм — пленником, захваченным поляками и обреченным на пытки. В таком случае, набросок этот объяснял бы, каким образом Галя попала в Польшу после предшествовавших отказов следовать за возлюбленным. Никаких документальных подтверждений этому предположению мы, однако, привести не можем я потому, высказывая его здесь, самый набросок печатаем после всех отрывков, а не перед «Кровавым бандуристом», как следовало бы при таком его осмыслении.

Выше уже упоминалось о цензурном запрещении «Кровавого бандуриста». В заседании С.-Петербургского цензурного комитета 27 февраля 1834 г. было заслушано «мнение» цензора А. В. Никитенко, усматривавшего в «Кровавом бандуристе» «картину страданий и уничижения человеческого, написанную совершенно в духе новейшей французской школы, отвратительную, возбуждающую не сострадание и даже не ужас эстетический, а просто омерзение». Комитет, согласившись с мнением цензора, определил: «удержать статью сию при делах и о запрещении оной уведомить прочие ценсурные комитеты».

III.

Неоконченный роман Гоголя «Гетьман» был первым его опытом исторического повествования из эпохи, привлекавшей его творческое внимание с первых шагов литературной деятельности вплоть до 1842 г., — именно из эпохи героической борьбы украинского народа с польскими захватчиками за национальную независимость.

Приступая к работе над «Гетьманом», Гоголь не располагал сколько-нибудь значительными познаниями в области истории Украины. Поэтому ранний отрывок «Гетьмана» — т. е. «Глава из исторического романа» — характеризуется скудостью собственно исторических деталей: интерес ее для самого автора сосредоточивается на фигуре полковника Глечика. Фигура второго действующего лица отрывка, шляхтича Лапчинского, равно как и хронология событий, остаются непоказанными, неосвещенными.