Отрыв - [20]

нежно. Но причина явно была не только в этом. Ему не хотелось переспать с каждым

знакомым парнем.

Ну, в основном. Долгое время он был очень озабоченным.

– Лейн…? В чем прикол?

О, точно.

– Они были счастливы не из–за моего успеха. Зоуи, я знаю своих родителей. Они

были гораздо счастливее от того, что встретили тебя, чем из–за забитого хет–трика и

выигранного матча. Или что я впервые смог отвести их пообедать и расплатился

деньгами, которые заработал игрой в хоккей.

– Ну, я – не самый плохой вариант, – невозмутимо заявила она. – Но ты уверен, что

не… Во время матча я сидела рядом с ними, Лейн.

Он улыбнулся, но вряд ли было похоже на улыбку.

– Они задавали тебе миллион вопросов или смотрели игру?

– Ну, они… Безусловно, они смотрели на тебя, но… – Она вздохнула. – Они очень

любопытничали. Я решила, что они такие же несуразные, как ты. От кого–то же ты должен

был это унаследовать.

Он рассмеялся.

– Да. Поверь, не в том дело. Знаешь, я уже привык испытывать чувство вины. Из–за

того, что я… гей, – сказал он. Было гораздо проще произносить подобные слова перед

надежным человеком. – Каким–то образом все жертвоприношения и все сделанное для

меня оказалось пустой тратой времени, потому что я облажался.

– Облажался? В чем ты облажался? В том, что ты гей, Лейн? А надо быть

натуралом? И какая, блин, тут связь с хоккеем? – Зоуи начала шумно перемещать

предметы на стойке. – Тебе задрафтовали в НХЛ. Разве не в этом высшая точка успеха для

канадского мальчика?

– Более чем. Или присоединиться к конной полиции. – Он откашлялся. – Насчет

последнего я пошутил.

Она до сих пор выглядела раздраженной, и лишь спустя мгновение он понял, что

раздражение к нему не относилась.

– Значит, пусть идут на хер. Не думаю, что они вынудили тебя подписать контракт,

где говорилось: «Я, Лейн Кортэлл, обязуюсь быть натуралом, если вы взрастите мой

богом данный талант владеть клюшкой».

Лейн захохотал, в основном, потому что странным образом смутился ее слов… но и

из–за чего еще.

– В клюшке–то и проблема. Помнишь?

Он хлопнула ладонью по стойке.

– Нет никакой проблемы, – рыкнула она. – Ты такой, какой есть. Тебе нравятся

клюшки во всех смыслах слова. И что? Меня прям возмущает. Мои родители тоже

толкали подобное дерьмо. Словно все сделанное мной перечеркивала моя греховная

влюбленность в девушку. Раньше они говорили, что выкинут меня из дома, если я

выкрашу волосы, сделаю пирсинг или – Господи, прости – набью тату. На первом курсе

колледжа я им рассказала, что у меня есть девушка. И знаешь что? Потому–то у меня и

есть татуировки. Они уже не имели значения. Я нашла самый греховный грех. И они

оскорбились моим выбором партнера. Так почему бы и не нанести на тело отметки?

– И они соблазнительные, – сказал он и потянулся налить газировки. Он нажал

кнопку и смотрел, как лилась содовая.

– Какого черта ты творишь?

Он глянул на нее.

– Ищу кнопку, которой можно включить у тебя субтитры, потому что твой акцент

переполнен яростью.

Зеленые глаза Зоуи гневно сверкали. Она раскраснелась, и губы вытянулись в

прямую линию. Но потом дрогнули, и она фыркнула, а затем и хихикнула.

– Лейн? Понятное дело, мы знакомы меньше, чем я крашу волосы, но знаешь что?

Ты тоже мой лучший друг.

– Несмотря на то, что мне нравятся парни?

– Даже если ты гомик стоимостью в два доллара, – хихикнув, заверила она. Она

пыталась отнять у него распылитель, но Лейну нравилось наливать разные виды

газировки в стакан. – Отдай.

– Гомик за два… туни? – Лейн нажимал кнопки в поиске «Доктора Пеппера».

– Два доллара. Ты сказал туни? Ты выжил из ума. Верни мне эту штуковину. – Она

попыталась допрыгнуть, но роста была невысокого, а Лейн был ростом метр девяносто и

стоял на табурете.

– Туни – двухдолларовая монетка. В Канаде есть такие. И долларовые монетки

тоже. Знаешь, как их называют? – Он направил на нее распылитель. – Ну же, угадай.

– Если скажешь уани, я не поверю.

– Нет. Луни. В честь гагары. Это птица такая. Не знаю, есть ли они здесь.

– О, у меня тут сидит один дятел. И он даже не птица, – прощебетала она, а Лейн

ухмыльнулся и обрызгал ее из распылителя. Слегка, но она завизжала – прям как девочка, лукаво заявил он – и бросила в него трубочку, подстаканник и шпажку с ананасом. Ими

обычно украшают напитки.

– Да что с тобой такое? – Она испепеляла его взглядом, но Лейн заметил, что не

очень–то и гневным был ее взор.

– Знаешь что? Никто и никогда не делал для меня подобного.

– Не швырялся в тебя предметами? Ни на минутку не поверю.

– Не думаю, что так тоже кто–то делал, но я имею в виду… не заступался за меня.

Ты раскипятилась. Ясно, что речь шла о тебе, но немного ведь и обо мне, да?

Зоуи посмотрела на него так, что Лейн смутился. И ощутил нечто похожее на смесь

привязанности и эмоций, испытываемых братом к сестре.

– Речь шла и о тебе, – тихо сказала она, вытирая распыленную содовую. – Может,

они смогут смириться? Такое случается.

– Твои смогли?

– О, да. Мать не хотела, чтоб грехи против природы выставили ее дурой в глазах

людей. Когда я дома, она надевает на меня шляпу и водит на воскресную службу.

Рассказывает всем о моих новых тату, что я – лесбиянка, и что она вряд ли станет еще