Отрицательное поведение потерпевшего и Уголовный закон - [49]

На наш взгляд, верна позиция Б. В. Сидорова, утверждающего, что «аффектированный вид умысла является в то же время частным проявлением прямого умысла. Он имеет признаки прямого, неопределенного и неконкретизированного или альтернативного умысла»[299].

Действительно, сознательный контроль человека в состоянии аффекта не исключается, а лишь уменьшается. Лицо осознает характер своих действий. Осознание же чего-либо означает возникновение в сознании того или иного представления о социальном содержании объективной действительности. «Человек осознает то, что воспринимает, когда понимает смысл воспринимаемого в контексте реальных событий, когда он учитывает возможные последствия своих поступков»[300].

Предвидение общественно опасных последствий носит различную степень определенности: лицо может предвидеть возможность или неизбежность этих последствий. «Неизбежность» в русском языке означает «неотвратимость, то, чего невозможно избежать или предотвратить»[301]. Однако, принимая во внимание, что предвидение является психическим отражением будущего, следует согласиться с мнением тех ученых, которые утверждают, что «опережающее отражение всегда вероятностно по своему характеру и обусловливается как стохастической природой окружающего материального мира, так и ограниченными возможностями прогностического аппарата живых систем»[302]. Именно поэтому акцент на предвидении неизбежности тех или иных последствий может привести к игнорированию любых вероятностных отклонений и к безнаказанности многих преступников.

Действительно, в состоянии аффекта виновный недостаточно ясно осознает значение своих действий, он предвидит возможность наступления последствий, но предвидение это носит общий характер. Однако этого вполне достаточно, чтобы говорить о наличии интеллектуальной стороны прямого умысла.

Что же касается волевых моментов, то в состоянии аффекта они присутствуют в виде желания причинить жертве зло, проучить ее. «Виновный, находясь в состоянии аффекта, принимает определенное волевое усилие для выполнения каких-либо преступных действий, не только предвидит, но и желает причинить потерпевшему вред. Суть, тем не менее, в том, что этот вред не всегда конкретизируется относительно конечного результата посягательства на жизнь и здоровье потерпевшего»[303]. С этой точкой зрения трудно не согласиться.

Волевой момент умысла аффектированных преступлений заключается в желании совершить преступные действия, находя известное облегчение или удовлетворение в самом факте нанесения ударов или ранений за несправедливо причиненную обиду.

Следует отметить, что преступления, совершаемые в состоянии аффекта, относятся к импульсивным деяниям. Термин «импульсивность» означает быстроту, с которой эмоция становится побудительной силой поступков и действий без их предварительного обдумывания и сознательного решения выполнить их. Отсюда можно сделать вывод, что аффектированные преступления безмотивны. Однако это далеко не так.

Как отмечает Ш. Н. Чхартишвили, «мотивом импульсивных деяний является чувство»[304]. При их совершении возникшее намерение сразу переходит в действие без попыток взвесить социальный характер деяния. Психологические побудители данных поступков получили название аффектогенных мотивов[305]. Среди них выделяют: мотив мести – 35 %; ревности – 31; обиды – 4; защиты – 7; «восстановления справедливости» – 21; иные – 2 %[306].

Б. В. Сидоров мотивом аффектированных преступлений считает «смешанное составное чувство, некую совокупность душевных переживаний, которые действуют в одном направлении, как бы «сливаясь» в единый поток, и оцениваются в целом, побуждая избрать преступный вариант поведения»[307]. По мнению автора, этот сложный ситуационный мотив является результатом совпадения отраженных в голове виновного потребностей в виде обиды, оскорбленного чувства собственного достоинства, сознания долга перед близким человеком, мести, ревности или иного нравственного чувства[308]. Иными словами, поведение человека в состоянии аффекта имеет полимотивированный характер.

Установление конкретных мотивов аффектированных преступлений затрудняется сложной природой аффекта. Как отмечает B. М. Розин, в таком состоянии «эмоции блокируют сознательные процессы, вырываются наружу и руководят поведением. В этой непривычной для субъекта психической реальности мотивы не всегда могут быть осознаны, поняты и объяснены»[309]. Опредмечивание аффектогенных мотивов носит искусственный характер, но, тем не менее, это необходимо для уяснения сути рассматриваемых составов и оценки общественной опасности деяния и личности виновного.

Начнем с ревности.

Обычно определяемая как мучительное сомнение в чьей-нибудь верности и любви, в преступном поведении она выходит за пределы субъективных переживаний, превращаясь в действенное побуждение. В таком виде ревность по своей сути близка к мести, что порой приводит к серьезной путанице.

И. Б. Степанова предлагает разграничить данные понятия применительно к убийствам следующим образом: мотив ревности имеет место в случае умышленного причинения смерти сопернику (сопернице), в случае убийства супруга (партнера) мотивом может выступать месть, озлобление, но не ревность