Отрицательное поведение потерпевшего и Уголовный закон - [14]

«Виктимологический негатив», на наш взгляд, должен включать в себя все многообразие аморальных и противоправных поступков жертвы, объективно способствующих зарождению преступного намерения у другого лица или провоцирующих его реализацию вовне. При этом для признания поведения потерпевшего отрицательным необходимо, чтобы оно воспринималось виновным как нежелательное и вызывало его ответную реакцию в форме преступления.

На практике виктимологический негатив встречается довольно часто. Так, по нашим данным, отрицательное поведение потерпевших имело место в 60 % убийств и 66 % случаев причинения вреда здоровью. При этом оно выражалось:

– в применении насилия – 27 %;

– в оскорблениях и угрозах – 20 %;

– в учинении ссоры – 18 %;

– в нарушении супружеской верности – 8 %;

– в необоснованных имущественных притязаниях потерпевшего – 9 %;

– в иных формах – 18 %.

Но, несмотря на специфику каждого конкретного случая, провоцирующее поведение потерпевшего являлось толчком к совершению преступления, иными словами, предопределяло действия преступника.

Рассматривая отношения «преступник-жертва», Й. Шнайдер писал: «Уголовная юстиция характеризует одного участника деликта как преступника, а другого – как жертву, потерпевшую ущерб. Однако и до и в ходе деяния преступник и жертва остаются субъектами, находящимися друг с другом в символическом взаимодействии»[99].

По мнению Г. Гентига, жертва формирует, воспитывает преступника и завершает его становление; она молчаливо соглашается стать жертвой, кооперируется с преступником и провоцирует его. «В негласном взаимодействии преступника и жертвы имеет место интеракция, взаимодействие и обмен элементами причинности»[100]. Дополним лишь, что в преступлениях, совершенных под влиянием отрицательного поведения жертвы, это взаимодействие еще более усиливается.

На практике довольно часто встречаются случаи, когда невозможно отделить друг от друга личности преступника и потерпевшего. В механизме преступления их роли переплетаются настолько тесно, что только случайность решает, кто кем будет. Г. Гентиг назвал подобные ситуации «преступник-жертва»[101]. Эленбергер определял их через положение субъекта, который в зависимости от обстоятельств может стать или преступником или жертвой; последовательно преступником, а потом жертвой; одновременно преступником и жертвой[102].

По признакам остроты и напряженности можно условно выделить две разновидности конфликтов «преступник-жертва»:

1) с нестрогим соперничеством, когда периоды обострений отношений сменяются временными «перемириями»;

2) ситуации строгого соперничества, для которых характерна ярко выраженная тенденция стремительного нарастания интенсивности межличностных столкновений.

Как отмечает С. Абельцев, при острых семейных конфликтах в 60 % случаев еще за 10–15 минут до убийства или причинения тяжкого вреда здоровью неясно, кто окажется преступником, а кто жертвой. Как образно выразился автор, «люди «пожирают» друг друга»[103].

Н. Сафиуллин назвал данные ситуации «взаимодополняющим партнерством»[104]. А Л. В. Франк – «инверсией вины» (от латинского слова inwersio – переворачивание, перестановки). Однако, на наш взгляд, предпочтительно говорить о смене ролей, а не вины, поскольку каждый субъект виновен лишь в том, что совершил.

В данном случае имеют место толчковые «ситуации-условия» (согласно предложенной нами классификации). При проведении выборочного анализа 200 уголовных дел они встретились нам в 23 % случаев от общего числа убийств и причинения тяжкого вреда здоровью вследствие провоцирующего поведения потерпевших.

На практике также распространены случаи, когда мотивы поведения преступника противостоят мотивам поведения жертвы, в результате чего и выстраивается криминальная ситуация. Противостояние мотивов делает ее взрывоопасной. Ответ на вопрос, будет или не будет совершено преступление, зависит как от преступника, так и от потерпевшего.

Американский исследователь Д. Лакенбилл, изучавший конфликты, закончившиеся убийством, рисует следующую характерную последовательность событий: а) будущая жертва оскорбляет будущего преступника; б) тот расценивает эти действия как враждебные и отвечает вызовом или нападением; в) будущая жертва не подчиняется вызову и наносит ответный удар; г) преступник расправляется с жертвой[105]. В таких ситуациях обе стороны озабочены лишь сохранением собственного престижа. Как правило, одна из сторон конфликта вызывает обмен агрессией, совершая что-либо, воспринимаемое другим лицом как «оскорбление его достоинства, т. е. покушение на имидж, о котором человек заявлял в конкретном случае или в социальном контакте»[106]. Обиженный не отступает потому, что этот шаг может еще больше повредить его имидж. Он пытается спасти свою честь, всеми способами выражая гнев и презрение к противнику. Происходит эскалация конфликта; каждая сторона боится показать свою слабость и считает применение насилия единственно верной реакцией. Итог всему – совершение насильственного преступления.

В подобных ситуациях потерпевший, взаимодействуя с виновным, не только вносит свою лепту в преступление, но и нередко «перерабатывает» действия преступника в свое личное. Подобные «ситуации-условия» встретились нам в 32 % изученных уголовных дел.