Отрицание ночи - [58]

На выходных Люсиль собирала себя в кулак, чтобы держаться на высоте.

Порой свет ее глаз, какое-то движение в лице, улыбка напоминали нам о прежней Люсиль.

На Рождество, на Пасху, на праздник Вознесения, на Троицын день, на праздник Всех Святых мы ездили в Пьермонт, где собирались дяди, тети, братья, сестры, кузены, кузины и обязательно – какие-нибудь их друзья или подруги, бледнолицые, депрессивные или с низким уровнем эритроцитов.

Лиана и Жорж всегда любили грандиозные застолья. А где есть место для пятнадцати, есть место и для двадцати.

Мы с Люсиль на поезде добирались до Ларош-Мижен, где на одной из своих старых больших машин нас забирала Лиана – она не оставляла автомобиль в покое, пока тот не превратился в груду металлолома. Я садилась вперед – Люсиль боялась ездить в машине.

– Осторожнее! Не запачкайтесь!  – говорила Лиана.

Пол в машине и правда выглядел как распаханное поле.

В голубой ванной комнате в Пьермонте я наблюдала за ритуалом Лианы – выход из душа, массаж, намазывание кремом, облачение в десять слоев одежды – первый лифчик, второй лифчик, первые трусы, вторые трусы, эластичный пояс, утягивающие колготки, маечка и комбинезон – я не шучу: на улице стоял страшный холод, и в доме тоже. На этажерке в пластиковой кружке – семь бабушкиных зубных щеток: понедельник – голубая, вторник – красная, среда – желтая и так далее, все четко и без пропусков. Лиана считала, что даже зубные щетки имеют право на отдых. Отдых в течение шести дней в неделю позволяет щетке восстановить щетинки и прослужить дольше, чем можно себе представить. Кстати, на эту же тему: я вспомнила, что Лиана разработала специальное натяжное устройство со щипцами, которое устанавливала под матрасом ради идеально гладких ровных простыней. Лиана ненавидела складки.

В голубой ванной комнате Пьермонта, стоя между туалетным и огромным настенным зеркалами, я разглядывала себя со спины. В основном меня интересовали волосы и попа. В детстве по вечерам, после нескончаемой партии в какую-нибудь увлекательную настольную игру, мы по очереди группами отправлялись в ванную комнату. Люсиль давно спала, поэтому перед сном я болтала с Виолеттой, Жюстин и Лизбет. Мы перечисляли любимые марки и обменивались всем подряд: шампунями, мылом, разными маслами с ароматом лаванды, миндаля, цветов и трав, увлажняющими кремами, розовой водой, ах! – до сих пор помню запахи!

В голубой ванной комнате Пьермонта, точь-в-точь как в желтой кухне, обсуждались любови, воздыхатели, ухажеры, печали, радости, уходящее и ушедшее время, прогулки вдоль канала, планы на будущее; настроение Жоржа, который становился все более угрюмым и сложным человеком; новая шерстяная пижама, связанная Лианой; дни рождения, каникулы; свежие яйца, которые надо купить на ферме, и баранья ножка, которую надо вынуть из морозилки.

В голубой ванной комнате Пьермонта зимним вечером Виолетта на полном серьезе рассказала мне свою версию наилучшего хранения зубных щеток. В отличие от матери, Виолетта не запасалась вязанкой зубных щеток, а просто предпочитала иметь одну – но высочайшего качества. По мнению Виолетты, состояние щетинок зубной щетки зависит от просушки, которую необходимо осуществлять аккуратно и тщательно с помощью мягкой салфетки или полотенца.

В голубой ванной комнате Пьермонта, поскольку нас было много, а комната одна, мы ставили свои косметички с принадлежностями для умывания куда придется – на уголок этажерки или просто на пол. В любом случае наши вещи всегда пропадали, потому что голубая ванная комната Пьермонта была территорией Тома, младшего брата Люсиль, чьи «банные ритуалы» всеми в доме высоко почитались. Том несколько раз в день и точно по часам (расписание висело на двери со стороны лестничной площадки) принимал душ и ванну. Том питал страсть к разнообразным лосьонам, мылам, гелям, тоникам и одеколонам – видимо, в представлении Тома, «мужественные» ароматы могли сделать из идиота супермена. Том охранял свою территорию, и никто на нее не покушался.

Том научился читать, писать, считать, шутить и знал наизусть выпуски некоторых телепередач, например «Сегодня в театре». Том любил инспектора Коломбо, Мишеля Сарду, комикс «Рик Ошет» и обожал своих братьев и сестер. Он старательно прибирался в своей комнате, следил за футбольными матчами, поддерживал первую лигу и клуб «Осер», а после чемпионатов записывал на бумажке, как изменялся счет во время игры. Том вообще записывал много разной информации, а затем раскладывал листочки по карманам или по картонным коробочкам. Том, наш недоделанный Том, считался в семье интеллектуалом, чей юмор, острота ума и способность мыслить ассоциативно порой нас просто потрясали.

Жорж проводил с Томом часы напролет, сопровождал сына на каждом этапе развития, боролся за то, чтобы Том ходил в школу. Жорж сделал из Тома умного и веселого мальчика, ни один нейрон которого не остался необработанным. Думаю, Том – лучшее свершение Жоржа.

В Пьермонте прием пищи являлся главным занятием и главной темой для разговоров: что ели накануне, что будем есть завтра, что – в следующий раз и по какому рецепту. Целые дни проводились на кухне за предвкушением, приготовлением, мытьем посуды, размешиванием, смешиванием, изобретением тортов, пирогов, соусов, кремов, закусок. Лиана делала тринадцать или пятнадцать видов домашнего мороженого – это был настоящий экстаз. Иногда взрослые прерывали процесс приготовления и пили – чай, кофе, аперитив, какой-нибудь фруктовый напиток. В остальное время все без исключения члены семьи месили, раскатывали, жарили, парили и одновременно болтали: об учебе, о болезнях, о свадьбах, о родах, о разводах, об увольнениях, решительным тоном делали заявления, провозглашали истины, противоречили друг другу или себе, толкались, возмущались, не могли прийти к единому мнению по поводу слоеного теста для пирога с морепродуктами.