Отрезанный - [7]

– Вы выкололи ему глаза, которыми он пялился в объектив видеокамеры? – придя в ярость от нахлынувших на нее видений, спросила Линда. – Те бесстыжие глаза, с которыми этот негодяй снимал меня тогда, когда я встречалась со своими подругами? Когда ходила в магазин за покупками? Когда спала?

Художница попыталась взять себя в руки, но это ни к чему не привело – она только распалилась еще больше:

– А может быть, вы отрубили его поганые руки, которыми он подмешивал кислоту в мой крем для кожи? После того как я пригрозила донести на него, если он не прекратит донимать меня своими приставаниями?

Выкрикивая это, Линда непроизвольно дотронулась до своего безобразного рубца на лбу.

– Нет, – услышала она бесстрастный голос брата. – Так легко этот идиот от нас не отделался.

– Он далеко не идиот! – бросила Линда.

И действительно, Дэнни Гааг отнюдь не был идиотом. Скорее наоборот. Хотя Даниэля и отличала вспыльчивость, его нельзя было назвать ни глупым, ни чересчур эмоциональным человеком, не умеющим контролировать свои поступки. Все, что он делал, совершалось им только после тщательного осмысления, взвешивания всех за и против и подробного планирования. Дэнни начинал действовать только тогда, когда был убежден, что это не причинит ему вреда. К тому же для него не являлось проблемой длительное время находиться в ожидании, когда можно будет нанести повторный удар, да так, чтобы не давать полиции повода в чем-нибудь его заподозрить.

По мнению полиции, нападки, которым подвергалась Линда, были не типичны для одного преследователя, поскольку способы их осуществления не повторялись, и между ними имелись достаточно большие временные интервалы. Такое, на их «просвещенный» взгляд, было характерно для действий большого числа мужчин.

– Просто Линде не повезло с мужиками, – был их вердикт. – Возможно, это дело рук фанатичных читателей ее комиксов!

Полицейские просто не хотели принимать во внимание то обстоятельство, что именно к таким выводам их и подталкивал Дэнни, организуя свои провокации. К тому же он считался популярным автором с хорошим достатком, да и внешность его внушала доверие. В общем, его относили к числу людей, которым такие действия были просто ни к чему. Ведь он мог с легкостью выбрать себе любую девушку.

Именно такую оценку услышала Линда из уст одной служащей полиции, которая записывала ее показания. Из того, что сказала эта женщина-полицейский, выходило, будто бы художница вообще не достойна того, чтобы Дэнни к ней приставал. Вот и получалось, что Линда его просто оговаривала.

А ведь Клеменс, давая оценку действиям полиции, после того как выслушал жалобы своей сестры, так сразу и сказал:

– Их законы – просто курам на смех, а тюрьмы – настоящий детский сад. Нет, сестренка, такое дело следует брать в свои руки!

После этого Клеменс отправил Линду на остров, чтобы во время ее отсутствия в Берлине «позаботиться» о Дэнни.

– Ты же мне обещал, что здесь я буду в безопасности! – принялась упрекать брата Линда.

– Так и есть, малышка. Дом принадлежит моему приятелю Олли. Ты его знаешь! Это кремень! Скорее римский папа начнет раздавать презервативы, чем Олли откроет рот!

– А если меня кто-нибудь видел на пароме?

– Тогда этот кто-то навсегда лишится языка, прежде чем сказать что-либо твоему Дэнни, – в присущей ему грубой манере заявил Клеменс. – Ну как еще объяснить тебе, чтобы ты ничего не боялась?

Между тем зубы у Линды начали выбивать мелкую дрожь – перекошенные оконные рамы не могли сдержать ураганные порывы ветра, в комнате сильно сквозило, и с каждой минутой художнице становилось все холоднее. Одной рукой надеть на себя пуловер она не могла, а прерывать разговор с братом хотя бы на секунду ей не хотелось. Поэтому, крепко прижимая телефон к уху, Линда подошла к кровати и откинула покрывало, намереваясь в него закутаться, чтобы согреться.

– Скажи, что мне нечего бояться, – потребовала испуганная женщина, присаживаясь на матрас.

– Я клянусь тебе в этом, – заявил Клеменс.

Но этого она уже не слышала – едва голова Линды коснулась подушки, как из ее груди вырвался истошный крик!

Глава 3

– Что там у тебя, черт подери, происходит? – раздался из телефона встревоженный голос брата.

Но Линда не ответила, а только резко вскочила с кровати, как будто укушенная неведомым чудовищем.

– Эй, ты где? Ответь же!

Однако Линде понадобилось некоторое время, чтобы взять себя в руки и немного успокоиться. На этот раз прикосновение к подушке вызвало у нее гораздо большее отвращение, чем прикосновение к сырому полотенцу. Теперь доказательства того, что в доме творится что-то неладное, были еще ощутимее.

– Кровать… – задыхаясь, выдавила из себя Линда.

– Проклятье! Что с ней?

– Я хотела прилечь.

– Да, и что?

– Она теплая! Пропади все пропадом! – не в силах сдержаться, завопила художница. – Клеменс! Ты понимаешь, что это значит?

Кто-то явно лежал на кровати!

Линда чуть было не разрыдалась и, чтобы взять себя в руки и не наговорить глупостей, прикусила себе язык:

– И этот запах! Это его запах!

Кровать пропахла лосьоном, которым пользовался Дэнни после бритья!

– Хорошо! Хорошо! Я тебя понял! – начал успокаивать сестру Клеменс. – А теперь послушай! У тебя просто разыгралось воображение!