Отрезанный - [43]

– Да? – произнес он в телефон, почувствовав, как в противоположность «порше», который ехал все медленнее и медленнее, ускорился его пульс.

– Я нашла! – радостно сказала секретарша, в то время как Херцфельд спросил себя, а хочет ли он на самом деле услышать то, что она узнала.

Однако Бабетта начала говорить, и уже после ее первых слов профессор вспомнил, в связи с чем он слышал и, более того, читал про эту Фредерику Тевен. Напрасно Пауль надеялся, что тот ужас из его прошлого никогда к нему не вернется. Он жестоко ошибался!

Херцфельд закрыл глаза и вспомнил весь тот кошмар четырехлетней давности, отголоски которого, подобно землетрясению, настигли Пауля в данную секунду. С этого момента он знал, что положение его дочери безнадежно.

Четырьмя годами ранее

Берлин

В тот самый день, когда события стали развиваться не по задуманному сценарию и мир перестал улыбаться доктору Свену Мартинеку, остекленную надстройку Института судебной медицины на Турмштрассе заливали яркие лучи солнца. Часы показывали около восьми, и это было время, когда утреннее совещание только что закончилось.

Именно в тот день Херцфельд вообще не должен был находиться в стенах одной из клиник Шарите[8], ведь чемоданы для короткого путешествия с Петрой стояли уже упакованными. С дочерью Ханной они договорились, чтобы она в виде исключения осталась дома и дала родителям шанс еще раз попробовать наладить свои отношения во время поездки в ближайшие выходные в Барселону.

До регистрации на самолет оставалось всего два часа, и под халатом у Херцфельда уже были узкие шорты до колен и футболка. Ведь если бы не просьба его старого друга и наставника профессора Биля оказать помощь в проведении коллегиального обследования, он уже сидел бы в такси и направлялся в аэропорт. Таким образом, его жена Петра поехала вперед одна (что, как выяснилось позже, явилось плохим предзнаменованием), а Херцфельд оказался перед секционным столом, на котором лежал труп мужчины без головы.

– Мы действительно не знаем, что и думать, Пауль, – сказал старый профессор, протирая уставшие глаза.

Мешки под глазами у Биля были такими же большими, как пакетики для чая и, двигаясь вокруг стола, он шаркал ортопедическими полуботинками. Они не виделись всего два года, но при взгляде на своего старого научного руководителя и наставника у Херцфельда создалось впечатление, что времени прошло гораздо больше. Биль выглядел намного старше своих шестидесяти четырех лет, хотя и был гораздо живее, чем тело, лежавшее перед ним на столе.

– Убитый был найден в своей машине?

– Да. Он сидел пристегнутым на водительском сиденье, положа обе руки на руль. Машина стояла припаркованной под деревом на аллее в федеральной земле Бранденбург. При этом никаких вмятин либо царапин на кузове автомобиля не обнаружено.

– Значит, несчастный случай исключается?

– Да, но тем не менее… – задумчиво проговорил Биль и указал рукой на стоявший рядом второй секционный стол, на котором лежала отрезанная мужская голова.

«Тем не менее что-то послужило причиной, которая привела к ситуации, стоившей мужчине головы», – мысленно закончил Херцфельд фразу опытного судмедэксперта.

– Мы нашли голову на заднем сиденье, – продолжал Биль. – Картина следов крови в салоне автомобиля не оставляет сомнений в том, что голова была отделена, когда мужчина сидел на водительском сиденье. Об этом свидетельствуют брызги крови на спинке водительского кресла и на полу под ним, а также мельчайшие следы капель на обивке заднего сиденья машины.

Пауль подошел поближе к секционному столу, который, в отличие от столешницы из нержавеющей стали, как это было принято в Федеральном ведомстве уголовной полиции, имел плиту, выполненную из мрамора песочного цвета. Здесь вскрытие производилось еще на оригинальной рабочей поверхности времен Рудольфа Вирхова[9].

«Отрезано как на гильотине», – подумал Херцфельд, глядя на резаную рану.

Голова была отделена от туловища точным и сильным ударом в районе нижней части гортани.

– Что говорят в научно-экспертном отделе?

– Чужеродного ДНК и необычных тканевых волокон не обнаружено. Нет и чужих отпечатков ног и пальцев. Мужчине – пятьдесят четыре года, женат. Во время обезглавливания, вероятно, был в машине один.

Херцфельд вновь осмотрел туловище трупа, из которого внутренние органы были уже изъяты. Немного подумав, он предположил:

– Может, он сидел в кабриолете? И мягкий верх был открыт?

– Откуда ты это знаешь? – удивился Биль, еще раз заглянув в полицейский протокол.

Вместо ответа Пауль только покачал головой, ведь картина произошедшей трагедии складывалась постепенно.

– А как насчет прощального письма? – наконец спросил он.

Мешки под глазами Биля начали дергаться. Такое происходило всегда, когда он нервничал.

– Ты думаешь, что это самоубийство? – проговорил светило судебной медицины.

Херцфельд кивнул и сказал:

– Я бы на вашем месте еще раз осмотрел место обнаружения машины с трупом в поисках дерева или другой неподвижной опоры, где можно было бы прикрепить трос. При этом особое внимание я бы уделил поиску там или поблизости длинной крепкой веревки или тонкого стального троса.