Отрекаясь от русского имени. Украинская химера - [61]

Именно этим циничным расчетом на то, что «свои» правильно истолкуют любую авторскую несуразицу, можно объяснить рождение таких, например, перлов: «трагичной была судьба галицких украинцев, оказавшихся под российской оккупацией (речь идет о 1915 г. — С.Р.). Царское правительство сразу же недвусмысленно дало понять, что оно вовсе не считает Восточную Галицию новым или тем более временным приобретением. Наоборот, эта территория упоминалась теперь не иначе как «древняя русская земля», которая наконец «навеки воссоединилась с матушкой-Россией». Развернулась хлопотливая деятельность по материализации мифа о «русском характере Галичины» [123].

Развязно-ехидный тон автора особо должен подчеркнуть «нелепость» подобных притязаний. Однако, разве в цитируемых им самим документах говорится не о том же самом? Что с древнейших времен Галиция является «русской землей», а население ее — «русскими». Ведь вот же и в 1870 году оно самоопределяет себя, свой язык и создаваемые организации не иначе, как Русские! А не «украинские», как того хотелось бы О. Субтельному. Над кем же и чем иронизирует автор? Не над собой ли? Или его дурацкое хихиканье — следствие нервного перенапряжения? Ведь придуманная им «концепция» столь мудрёна, что он и сам уже путается где в ней правда, а где — ложь.

Но таков удел каждого «украинца». Его восприятие реальности основано на двоемыслии — патологической способности одновременно держаться двух противоположных точек зрения, понимая, что одна исключает другую и все-таки быть убежденным в обоих.

* * *

По определению Дж. Оруэлла, ДВОЕМЫСЛИЕ — это грандиозная система умственного надувательства. Двоемыслие — это управляемое безумие, тем не менее этот процесс должен быть сознательным, иначе его не осуществить успешно, но одновременно и бессознательным, иначе возникает ощущение лжи, а, значит, и вины.

ДВОЕМЫСЛИЕ — становой хребет не только украинской идеологии, но и практики, осуществляемой по ее рецептам. Говорить заведомую ложь — и одновременно в нее верить. Забыть любой факт, ставший неудобным — и извлечь его из забвения, едва он опять понадобился. Отрицать существование объективной реальности — и учитывать реальность, которую отрицаешь. Все эти методы использовались для создания украинской доктрины, а сегодня — построения самостийной «дэржавы». Только благодаря двоемыслию «украинцам» удалось изменить прошлое, по крайней мере в своем воображении, и, основываясь на этом воображаемом прошлом, приступить к строительству собственного «сувэрэнного» бандустана.

Тот же О. Субтельный демонстрирует нам виртуозное владение этим воистину непобедимым оружием украинского интеллекта, что придает его пухлому труду все признаки законченного «классического» творения. Но прежде чем обратиться к конкретным случаям применения данного приема, зададимся таким отвлеченным вопросом: может ли некая группа людей признавать свое положение в политическом отношении «несравненно лучшим», чем у другой группы, если возможности ее выразить «любые политические устремления» на практике сведены к нулю, т. е. проще говоря, отсутствуют? Конечно, нет! — воскликнет догадливый читатель. И будет безусловно прав. Нуль он и есть нуль: полное отсутствие прав заведомо исключает какие-либо сравнение с бесправностью других (просто нечего сравнивать!), а уж тем более бахвалиться «несравненно лучшим положением». Но это так по нормальной человеческой логике, а мы имеем дело с «украинцем», рассудок которого обладает уникальной способностью держаться одновременно двух противоположных точек зрения в полном сознании того, что одна исключает другую и при этом — быть убежденным сразу в обоих.

Наш «политолог», к примеру, рассуждая об украинской жизни в период между двумя мировыми войнами и сравнивая ее в Польше и СССР, безапелляционно утверждает: «Несмотря на свой статус граждан второго сорта, украинцы в Польше в политическом отношении занимали несравненно лучшее положение, чем их братья в СССР». Здесь же обрисовываются наиболее рельефные черты этого «лучшего положения»: польское правительство «отказывалось признать любые (!!) политические устремления западных украинцев», будучи убежденным, «что украинцы слишком отсталы для самоуправления, что они вообще являются ничем иным, как «немецкой выдумкой» (забавно, не правда ли, слышать от поляков обвинение немцев в том, что они выдумали «украинцев». — С.Р.)». В полном согласии с данной теорией «в 1924 г. был принят закон, запрещающий употребление украинского языка в государственных учреждениях». При этом «украинцев исключали из Львовского университета, закрывались украинские кафедры», а «большинство украинских школ были преобразованы в двуязычные учебные заведения, где преобладал польский язык». К 1931 г. «одна польская гимназия приходилась на 16 тыс. человек, а одна украинская — на 230 тыс.». Если все это — признаки «несравненно лучшего положения», то трудно даже вообразить, что же творилось в это время с «украинцами» в СССР. Читаем О. Субтельного:

Украина «стала четко определенным национальным территориальным целым, с собственным административным центром и аппаратом». Таким образом, «украинцы наконец-то обрели территориально-административные рамки, соответствующие их национальному естеству». К этому следует добавить, что в угоду самостийникам захватившие Россию коммунисты одним махом записали в «украинцы» 30 млн. Русских людей,