Отражения - [61]

 Линдси позволила двери туалета захлопнуться за ней следом. Там в дальнем углу стояла низкая скамейка. Линдси свернулась на ней калачиком и зарыдала так, будто у нее разрывалось сердце. Не в силах больше сдерживаться, она позволила боли вырваться наружу. Ее плач отдавался эхом от стен и возвращался к ней. Когда вокруг нее скользнула чья-то рука, Линдси повернулась, слепо принимая предлагаемое утешение. Ей сейчас был нужен хоть кто-нибудь.

 Николай укачивал ее и гладил по спине, пока ее рыдания не начали стихать. Она свернулась рядом с ним, как ребенок, и он сильнее прижал ее к себе, бормоча что-то по-русски.

 — Моя голубка. — Он нежно поцеловал ее в висок. — Я был жесток.

 — Да. — Линдси вытерла лицо полотенцем, которое Ник положил ей на плечи. Она была истощенной, опустошенной, и если даже боль еще не прошла, Линдси слишком онемела, чтобы ее чувствовать.

 — Но раньше ты всегда давала мне отпор. — Он взял ее за подбородок. Ее глаза были яркими и влажными. — Мы очень вспыльчивые, ведь правда? — Николай улыбнулся, поцеловав ее в уголки губ. — Я кричу на тебя, ты кричишь в ответ, потом мы танцуем.

 К их общему огорчению, Линдси спрятала лицо у него на груди и снова разрыдалась.

 — Я не знаю, почему так поступаю. — Она глубоко вздохнула, чтобы остановиться. — Ненавижу тех, кто так делает. Просто все стало таким сумасшедшим. Иногда кажется, что этих трех лет просто не было, и ничего не изменилось. Но потом я смотрю на девочек вроде Эллисон Грей. — Линдси всхлипнула, вспоминая балерину, которая будет танцевать партию Ариэль после нее. — Ей двенадцать лет.

 — Двадцать, — исправил Николай, погладив ее по волосам.

 — Глядя на нее, я чувствую себя на все сорок. Кажется, что занятия длятся на несколько часов дольше, чем раньше.

 — Ты же знаешь, что прекрасно справляешься. — Он обнял ее и поцеловал в макушку.

 — Я чувствую себя колобком, — с жалостью произнесла она. — Неуклюжим колобком.

 Николай улыбнулся, но сохранил сочувствие в голосе.

 — Ты потеряла пять фунтов.

 — Шесть, — поправила она его и вздохнула, снова вытирая глаза. — Но у кого вообще есть время на еду? Скорее всего, я просто продолжу таять, пока совсем не исчезну. — Она оглянулась вокруг, ее глаза расширились. — Ник, тебе же нельзя быть здесь, это женский туалет.

 — Я Давыдов, — величественно произнес он. — Я могу ходить где угодно.

 Это заставило Линдси засмеяться, потом она поцеловала его.

 — Я чувствую себя полной идиоткой. Раньше я никогда не разваливалась так во время репетиций.

 — Но это никак не связано с тем, о чем мы сейчас с тобой говорили. — Он взял ее за плечи, теперь его взгляд был очень серьезным. — Это архитектор.

 — Нет, — слишком быстро произнесла она, но Ник лишь поднял левую бровь. — Да. — Она глубоко вздохнула и закрыла глаза. — Да.

 — Ты готова сейчас об этом говорить?

 Линдси открыла глаза и кивнула. Она устроилась на изгибе его плеча и позволила молчанию на мгновение повиснуть в воздухе.

 — Он сказал, что любит меня, — начала она. — Я думала, что именно этого хотела всю свою жизнь. Сет любит меня, и теперь жизнь станет идеальной. Но одной любви недостаточно. Раньше я этого не знала. Понимание, доверие… без них любовь обречена.

 Она замолчала, четко вспоминая каждый момент их последней встречи с Сетом. Николай ждал, когда она продолжит.

 — Он не смог справиться с моим возвращением в балет. Он не смог — или не захотел — понять, что я должна это сделать. Сет не поверил, когда я сказала, что это только на одно выступление. Он не поверил, что я не хочу возвращать прошлую жизнь, что хочу построить новую с ним. Он попросил меня не уезжать.

 — Это было эгоистично с его стороны, — заметил Николай. Он уставился в стену напротив и притянул Линдси ближе к себе. — Твой архитектор — эгоистичный человек.

 Линдси улыбнулась, думая о том, как просто было Нику потребовать ее приезда сюда. Похоже, она оказалась между двумя эгоистичными мужчинами.

 — Да. Вполне возможно, в любви должен присутствовать некий эгоизм. Я не знаю. — Теперь она была спокойна, ее дыхание выровнялось. — Если бы он поверил мне, поверил, что я не собираюсь возвращаться к той жизни, где для него не будет места, мы могли бы прийти к взаимопониманию.

 — Могли бы?

 — Есть еще Рут. — Казалось, у нее на сердце стало еще тяжелее. — Что бы я ни говорила, я не смогла уговорить Сета отправить ее сюда. Не смогла заставить его понять, что он не дает Рут стать той, кем она является, и кем еще может стать. Мы часто спорили по этому поводу. Последний спор вышел особенно жестким.

 Линдси сглотнула, чувствуя, как боль начинает возвращаться.

 — Сет очень любит ее и очень серьезно воспринимает свои обязательства. Он не хочет, чтобы она столкнулась с трудностями того образа жизни, который мы здесь ведем. Он считает ее еще слишком юной, и… — Линдси прервали русские проклятия, которые она прекрасно знала. Это немного улучшило ее настроение, и она устроилась поудобнее рядом с Ником. — Это ты так считаешь. Конечно, для человека со стороны все выглядит по-другому.

 — Есть только одно верное мнение, — начал он.

 — Мнение Давыдова, — добавила Линдси. Она обожала его за эту абсолютную уверенность.