Отражения, или Истинное - [3]
Все вверх дном.
Генри. Не волнуйся… Не волнуйся.
Продолжает искать пластинку.
Шарлотта. Пожалуй, я правда лягу.
Генри. Знаешь, я позвонил Максу.
Шарлотта. Что? Зачем?
Генри. Мне перед ним совестно. Он сейчас зайдет.
Шарлотта (резко). Не хочу его видеть…
Генри. Ну извини, так вышло.
Шарлотта. Генри, я всерьез.
Генри. Погоди-ка. По-моему, нашел. (Снимает с проигрывателя прежнюю пластинку – к этому времени она уже, вероятно, кончилась. Ставит новую.)
Между тем разговор продолжается.
Шарлотта. Ты еще не всю анкету заполнил?
Генри. Не-а.
Шарлотта. Книгу-то любимую выбрал?
Генри. «Поминки по Финнегану».
Шарлотта. Ты хоть читал ее?
Генри. Не глупи. (Опускает иглу на пластинку, слушает несколько тактов – звучит Штраус или нечто под Штрауса. Поднимает иглу.) Нет… Не то… Проклятье. (Прячет пластинку в конверт.) Помнишь, когда мы ездили не то в Борнмут, не то в Дюавилль, под самыми окнами была открытая танцплощадка?
Шарлотта. Не помню.
Генри. Наверняка помнишь. Я тогда писал пьесу о Сартре, а чертов оркестрик за двадцать минут отыгрывал репертуар и тут же принимался сызнова. Я высунулся в окно, разорался, а управляющий гостиницы…
Шарлотта. Это было в Санкт-Морице. (Презрительно.) Борнмут!.. Тоже мне…
Генри. Так что это было?
Шарлотта. Ты о чем?
Генри. Ну, как мелодия называлась? Похоже на Штрауса с компанией.
Шарлотта. Напеть можешь?
Генри. Конечно, нет.
Шарлотта. Так с кем же ты в Борнмут катался?
Генри. Не валяй дурака. Завтра с меня потребуют восемь пластинок, а у меня всего пять, да «Поминки по Финнегану».
Шарлотта. Ну, если ты и название не помнишь, и напеть не можешь, зачем, скажи на милость, она тебе на необитаемом острове?
Генри. Не обязательно, чтоб были только любимые.
Шарлотта. Разве?
Генри. Конечно. Просят назвать восемь пластинок, связанных с «вехами вашей жизни».
Шарлотта. Допустим, я – веха в твоей жизни. Когда ты увез меня в Санкт-Мориц, ты был без ума от песни «Роннетс» «Да-ду-рон-рон».
Генри. Это же «Кристалз»! «Роннетс», тоже мне…
Шарлотта встает, тоже ищет пластинку – вполне успешно. Ставит ее на проигрыватель. Разговор тем временем продолжается.
Шарлотта. Ты неверно взялся за дело. Набери восемь действительно любимых пластинок, а потом вспомни, с чем и с кем они связаны. Я не права?
Генри. Да пойми! Я же считаюсь драматургом-интеллектуалом. А предстану перед публикой полным идиотом, если объявлю завтра во всеуслышанье, по радио, что целыми днями слушал «Да-ду-рон-рон» в исполнении группы «Кристалз». И смел при этом обвинять Сартра в легковесности. О, слушай, идея! Как-то давным-давно Дебби поставила пластинку – знаешь, из тех, что вроде классика, а вроде и не классика. Ей тогда лет десять-одиннадцать было, еще волосы не выкрасила. И я тебе тогда сказал: «Вот этим дрянным мотивчиком меня чуть не довели, когда я сидел в Швейцарии и писал «Жан-Поль – сердитый король». Может, Дебби вспомнит?
Шарлотта. А где она?
К этому времени Шарлотта поставила пластинку. Звучит «Ледовый вальс».
Генри. На конюшне. Да, вот же – та самая музыка! (Довольный, ликующий, разглядывает конверт от пластинки.) «Ледовый вальс»! Как ты догадалась?
Шарлотта. В Альпах в середине зимы нет открытых танцплощадок. Только катки. У тебя теперь шесть пластинок.
Генри. Что ты, эта не подходит. Слишком банально.
Звонок в дверь. Генри останавливает пластинку.
Это Макс. Впускать?
Шарлотта. Нет. Скажи, меня нет.
Генри. Он прекрасно знает, что ты здесь. Где тебе еще быть? Ладно, скажу, что ты не хочешь его видеть, поскольку видела предостаточно. Годится?
Шарлотта (сдаваясь, со вздохом). Пойду оденусь. (Скрывается в спальне.)
Генри через другую дверь выходит в прихожую. Сначала слышны голоса, потом появляются Генри с Максом.
Генри. Привет, Макс. Заходи.
Макс. Привет, Генри.
Генри (входя в гостиную). Давненько тебя не видел.
Макс неуверенно входит.
Макс. Но ты ведь, кажется, ушел в глухое подполье?
Генри. Да, Макс. Прости уж. (Кивает на спальню.) А Шарлотты нет. Ну, ты-то как поживаешь?
Макс. Нормально.
Генри. Вот и хорошо.
Макс. А ты?
Генри. И я нормально.
Макс. Это хорошо.
Генри. Видишь, у всех у нас все нормально.
Макс. А у Шарлотты?
Генри. Я, конечно, не думаю, что она безумно счастлива. Кофе или вскроем?
Макс. Лучше вскроем.
Генри. Тогда погоди. (Уходит на кухню.)
Макс без особого интереса разглядывает газету. Из спальни выходит Шарлотта. Она одета, но довольно небрежно. Рассматривает Макса. Наконец он ее замечает.
Макс. Здравствуй, дорогая.
Шарлотта. У меня что – и выходных нет?
Макс (извиняясь). Генри позвонил…
Шарлотта (уже мягче). Ну ладно. Макс, все нормально.
Генри деловито выходит из кухни с откупоренной бутылкой шампанского и апельсиновым соком. Здесь же, в гостиной, находит бокалы. Наливает.
Генри. Привет, Шарлотта. А я как раз говорил Максу, что тебя нет. Макс, знаешь, я тебе очень рад. Что поделываешь?
Макс. Он шутит?
Генри. Да нет, я не о театре. До чего ж актеры чувствительны. Думают, я про них забыл, если на спектакли не бегаю.
Макс (обращаясь к Шарлотте). Я как раз делал Генри выговор, что он к нам носа не кажет.
Шарлотта. Если бы ты эту пьесу написал, тоже сидел бы тише воды, ниже травы. (Обращается к Генри.)
Известная трагикомедия Тома Стоппарда – парафраз шекспировского «Гамлета», вернее, «Гамлет», вывернутый наизнанку. Мы видим хрестоматийный сюжет глазами двух второстепенных персонажей – приятелей Гамлета по университету Розенкранца и Гильденстерна. Их позвали, чтобы они по-дружески выведали у Гамлета причину его меланхолии. Они выполняют это поручение, потом соглашаются следить за Гамлетом и незаметно для себя становятся шпионами, потом – тюремщиками Гамлета, а потом погибают в результате сложной интриги, в которой они – лишь случайные жертвы.
Творчество англичанина Тома Стоппарда – создателя знаменитых пьес «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», «Настоящий инспектор Хаунд», «Травести», «Аркадия», а также сценариев фильмов «Ватель», «Влюбленный Шекспир», «Бразилия», «Империя Солнца» и многих-многих других – едва ли нуждается в дополнительном представлении. Искусный мастер парадоксов, великолепный интерпретатор классики, интеллектуальный виртуоз, способный и склонный пародировать и травестировать реальность, Стоппард приобрел мировую известность и признан одним из значительных и интереснейших авторов современности.В настоящем издании вниманию читателей впервые предлагаются на русском языке пьесы «Индийская тушь» и «Изобретение любви», написанные с присущим стилю Стоппарда блеском, изящностью и высокой интеллектуальной заряженностью.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Том Стоппард, несомненно, наиболее известный и популярный из современных европейских драматургов. Обладатель множества престижных литературных и драматургических премий, Стоппард в 2000 г. получил от королевы Елизаветы II британский орден «За заслуги» и стал сэром Томом. Одна только дебютная его пьеса «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» идет на тысячах театральных сцен по всему миру.Виртуозные драмы и комедии Стоппарда полны философских размышлений, увлекательных сюжетных переплетений, остроумных трюков.
...Но Телма не слушает. Она прекращает поиски, встает, подходит к своим туфлям — и на что-то наступает. Это пуля от пистолета 22-го калибра. Телма с удовлетворением поднимает ее и кидает в жестяное ведерко для мусора. Раздается звяканье...
Произведения Стоппарда, холодноватые, интеллектуальные, безупречно логичные, чаще всего строятся на одной абсурдной посылке. В пьесе «Альбертов мост» в основу сюжета положена нелепая ошибка, допущенная при расчете наиболее эффективного метода окраски моста. Небрежность дотошного инженера откровенно неправдоподобна, но это – чистая условность, повод к игре ума и слов, в которой Стоппард виртуоз.