Отражение звезды - [30]

— Дура!

— Но я любила его, понимаешь?! А потом… я… даже привыкла. Он платил мне деньги. Но не так, чтобы я понимала, что он платит. Я тешила себя мыслью, что это просто знак благодарности. Мне не на что было жить, и если бы не он…

Леночка смотрела на Раю не то с сожалением, не то с удивлением — лицо ее было усталым и растерянным. История, можно сказать, проста, даже в некотором роде банальна, если это происходит не с тобой или с твоей подругой. Сначала Фима имел Раечку при всех. Потом предложил покурить травки. Они курили, тащились, смеялись. Тогда Раечка не замечала, что Фима не курит, — ее особо и не волновало это, потому что вслед за «косячком» шел потрясающий, сводящий с ума, безудержный акт любви. Раечке и невдомек было распознавать в круглом глазочке под потолком объектив направленной на нее камеры. Глазок иногда светился красной точечкой, иногда зеленой. Если бы ей пришло на ум проанализировать эти свечения, она бы поняла, что в самых пикантных ситуациях, когда она наклонена перед Фимой в минете, когда он имеет ее сзади, когда он одет, а она абсолютно нагая распластана перед ним на диване его дачи, глазок отблескивает зеленым светом — значит, включен. А в то время, где Фима мог бы выглядеть весьма нелицеприятно, камера не работает и, следовательно, горит красный огонечек.

Фима делал порнографические снимки, на которых лица Раечки не было видно. Он их продавал. А те, где Раечка во всем своем обнаженном безобразии, придерживал.

В последний раз, в тот самый день, когда Раечка познакомилась с Леной, у них произошла крупная ссора. Раечка увидела фотографии со своим изображением. Она ушла. Фима вычислил ее, перехватил, успокоил, сказал, что ничего страшного в том нет, снимки он делал исключительно для себя.

— Я идиотка! Я поверила ему! Я же любила его! Потом он вколол мне полкубика кетамина. Понимаешь, на Западе это даже за наркотик не считают. Сначала он вколол себе. Если бы я могла знать, что себе он вкалывает глюкозу! — Раечка торопилась, ей хотелось рассказать как можно больше. Может, для того, чтобы облегчить свою душу, успокоить сердце, может, была и другая причина, но ей было необходимо высказаться. Срочно. Сейчас же. Сию же секунду. И все разом! — Состояние такое дурацкое. Я сначала ничего и не поняла. Все смешное. Стены плывут, стулья… Ну, не такие совсем. Смотришь в окно, а там — во! — голубь, и смех разбирает неимоверный. Все тело куда-то тащит, плющит, из груди дух поднимается, будто ты в пропасть летишь. И кайф такой. А потом… — она понизила голос до невнятною бормотания, как будто бы не хотела, чтобы Лена услышала это, — я почувствовала, что хочу его. А рядом были его друзья. Но мне стало совершенно безразлично, что обо мне подумают. И он раздел меня, возбудил, вколол еще чего-то… Я помню, пошли галюны, стало тускло и… ну… не знаю… Я думала, — Раечка вскинула на Лену глаза. Лена едва не отшатнулась от острого, пронзительно кричащего взгляда, — я думала, что я с ним, понимаешь?! Было так классно! Такой кайф во всем теле. В каждой клеточке — кайф. Ты не представляешь, нормальному человеку это не дано вообразить.

— А дальше? — Леночка подалась вперед. Она смотрела, как то бледнеют, то заливаются краской щеки Раи, как лоб ее покрывает испарина, как меняется мимика, и словно сама переживала вместе с подругой все ее ощущения.

— Вчера он пришел. Показал мне, как это все было. Мерзко!!! Я ненавижу… все это! Он дал мне такую кучу денег…

— За что? — Леночка отхлебнула соку.

— За клиента, — глаза снова были опущены, плечи расслаблены.

— Какого? — Леночка поставила стаканчик, он упал, покатился.

— Да был вчера тут… японец…

— Кто? — Леночка даже потрясла головой. — Это кличка?

— Нет. Натуральный японец. И морда у него желтая. Любитель, понимаешь, экзотики и острых ощущений, — Рая наклонилась к стаканчику, подняла его с пола, отряхнула и пошла к крану. — В общем, Фима, как я поняла, сутенером заделался. — Она ополоснула стакан и вернулась на место. — Ты знаешь, я, собственно, не против. А что я еще умею делать? Ни-че-го! Будет квартира, деньги, клиенты, буду жрать в кабаках, ездить в «Кадиллаках», ходить на шпильках. А там, может, найду кого и… за бугор. Одно обидно — я же любила, понимаешь? В душу наплевал… Подлец.

— А я? — Леночка почувствовала, как у нее все переворачивается внутри. — Не надо, Рай, подумай! — Она вскочила, обошла Раису сзади, обняла за плечи и поцеловала в макушку. Никогда она не проявляла к подруге подобных чувств. Рая еще ниже опустила голову, и Леночке показалось, что та пытается незаметно смахнуть со щеки слезинку.

— И ты тоже… — наконец собралась с духом Рая. — Тебе, он сказал, будет платить больше. Ты, он сказал, дороже стоишь. Не знаю, почему, — без обиды в голосе сообщила она.

Потом было все — и бессонные ночи, и слезы, и бессильная ярость от невозможности что-либо изменить. Рая выбрала свою стезю, которая казалась ей светлой и праздничной дорогой, — она переселилась в квартиру, предоставленную ей фирмой. Квартира оказалась в центре города. Из окна был виден памятник Юрию Долгорукому, указующим перстом тянущемуся к зданию мэрии. Высокие потолки, огромные окна, песочно-желтые обои и мебель из мореного дуба. Где еще могла Раечка так красиво жить и непыльно работать?