Отравленный сад - [26]

— Тихо, Кэт. Продолжай, Мег.

— Я узнала, кто она… то есть кое-что о ней. Старой вдове Уиллобай, у которой она жила, она назвалась Нетти и сказала, что родом из Кента. Я даже заплатила вдове одну из золотых крон, которые оставила мне леди Мария, чтобы выкупить имущество Нетти, раз уж та умерла. Старая карга не поверила, что я родственница Нетти, и мне пришлось выложить целую монету, чтобы она помалкивала.

— Что оставила после себя эта Нетти? Где ее вещи? — потребовала ответа принцесса. Ее сердце глухо застучало в томительном ожидании. — И из какого именно города в Кенте она пришла?

— Не знаю. От нее осталась только изношенная одежда и вот эта вещь, которую я посчитала важной. Возможно, взглянув на нее, вы узнаете, откуда именно явилась Нетти, — на одном дыхании объяснила Мег.

Она встала и засунула руку под тугой корсет. Девушка избавилась от слоя одежды, больше всего пострадавшей в дороге, но по-прежнему выглядела, как набитая подушка.

— Я не умею читать, — продолжала Мег, вытаскивая из лифа какой-то сверток, — иначе уже рассказала бы вам, что там написано и есть ли тут какая-нибудь угроза для вас, леди Марии, лорда Кэри или что-нибудь в этом роде.

Она держала в руках сложенный кусочек расшитого льна. Тыльная сторона вышивки являла собой хаос из узлов и пересекающихся стежков. Мег снова села, развернула льняной квадратик и разложила его на коленях.

Зеленые листья и ярко-красные ягоды напомнили Елизавете святочные украшения. Кэт, которой вышивка была видна вверх ногами, прошептала:

— Моя родная мать выращивала такую траву в нашем саду. Это аронник.

Мег кивнула, но ничего не сказала и передала вышивку Елизавете.

Кэт вытянула шею, пытаясь разглядеть узор, а Елизавета сидела и смотрела прямо перед собой на растения с длинными листьями, переплетенные в витое кольцо, внутри которого были изящно выведены слова: «Во желчи бо горести и союзе неправды зрю тя суща».

— Тут говорится, где можно найти дом Нетти в Кенте или кто такая эта «она», на которую работала Нетти, ваше высочество? — спросила Мег, когда молчание затянулось.

— Это слова из Библии, — прошептала принцесса. — Из Деяний Апостолов. И мы тоже должны действовать. Они звучат как проклятие: «Во желчи бо горести и союзе неправды зрю тя суща».

— Желчь! — воскликнула девушка.

Кэт вскочила на ноги.

— Я вспомнила, — пробормотала она. — Мама говорила, что детям нельзя к нему прикасаться.

— Тише, — приказала Елизавета и схватила обеих за запястья.

Она не сказала этого вслух, но вышивка, хотя ее могли создать руки множества других мастериц, по стилю напоминала рукоделье Беатрис Поуп. Сама фраза — где она слышала ее раньше? Кажется, не на проповедях при дворе, а где-то здесь. Желудок Елизаветы сжался; жернова головной боли скрипнули и пришли в движение.

Мег и Кэт склонились над принцессой у камина, а та внимательно изучала кусочек льна, жалея, что искусные стежки не могут нашептать ей имя своей создательницы. Елизавета перевернула вышивку, чтобы рассмотреть тыльную сторону.

— Здесь еще одно слово, — проговорила она, — только оно выведено крошечными буквами, видите? Нет, — сказала Елизавета, склоняясь ниже над вышивкой и поворачивая ее к свету, — тут два слова, почти скрытых за узлами и обрывками нитей. «Баши» — вот что здесь написано. «Баши-хаус».

— Не так далеко отсюда есть Баши, — взволнованно вставила Кэт. — Знаете, городок с рынком.

Елизавета кивнула.

— И он не в Кенте. Мег, здесь в самом деле вышит аронник, как сказала госпожа Эшли?

Принцесса вновь перевернула вышивку лицевой стороной, и женщины натянули ткань.

— Похоже на то, — произнесла Мег, пристально разглядывая кусочек льна. — Я слышала, что его еще называют арумом. Говорят, что ягоды у него сладкие, а листья кислые, но не знаю, кто мог так сказать, ведь это…

— Ядовитое растение, — закончила за нее Елизавета. Мег широко открыла глаза и закивала. — Какие его части ядовиты? — резко спросила принцесса, стараясь не терять самообладания.

Она принялась водить пальцами по рельефным листьям и кроваво-красным ягодам.

— Если рано сорвать это растение, оно ядовито целиком, ваше высочество, — сказала Мег, и Кэт согласно закивала, — от ягод до самых корешков.

Внутренний двор «Головы и короны» в Колчестере был до отказа набит шумной толпой зевак, ожидавших представления, хотя до его начала оставался еще целый час. Проклиная в душе тот факт, что приходится исполнять роль распутного увальня, которая снискала Неду Топсайду такую популярность и у которой он теперь оказался в заложниках, Эдуард Томпсон свернулся калачиком в глубокой нише окна, надеясь урвать кусочек полуденного сна.

Он плотно задернул занавеску между нишей и одной из двух спален, в которых актеры провели прошлую ночь. В первой спали дядя Уэт и Рэнди Великий, и теперь эта комната служила им бутафорской. В гримерной, которую ночью делили юноши и Нед, было меньше места и больше шума, и располагалась она прямо над баром. По крайней мере, еще какое-то время им не придется тесниться на одной кровати и экономить каждый грош. Последние два дня они жили на широкую ногу — спасибо лорду Генри из Уивенхо.