Отравленный Эрос. Часть 2 - [27]

Глория наклонилась и подняла девушку с пола, держа ее за горло. Она была хорошенькая. Даже чертовски красивая. Девушка брыкалась, отчаянно пытаясь найти землю под собой. Искаженные, сдавленные слова пытались выскользнуть из ее горла. Глория протянула руку назад и разрезала рубашку девушки, обнажив ее спину, и подняла ее еще выше.

- У кого-нибудь в этой чертовой комнате есть хребет? - воскликнула она.

Она швырнула ее на пол, как надоевшую игрушку, а затем повернулась и поплелась обратно в подвал. Эта сука испортила ей кайф.

Часть VII

Натан Уэзерс был единственным сыном конгрессмена Соединенных Штатов. Семья его матери была табачными магнатами. Он вырос в особняке, окруженном нянями и слугами. Он посещал лучшие частные школы. В колледже он начал экспериментировать с наркотиками, подсел на героин и кокаин, закончил всё метом и провел последние несколько лет в реабилитационных центрах, которые больше походили на загородные клубы.

Затем он нашел религию: экспериментировал с буддизмом, на короткое время стал кришнаитом, а затем изучал саентологию до встречи с Биллом Владом, после его последнего пребывания в реабилитационном центре.

В конце концов он оказался в старой церкви на Девятой улице, очарованный самым удивительным существом, которое он когда-либо видел. Живое доказательство Pая и Aда. Он передал свой трастовый фонд Владу вместе со всем его земным имуществом в обмен на то, что будет одним из немногих избранных, кто встретится с Глорией лицом к лицу в ее личных покоях. Натан никогда ни в чем не нуждался и не хотел, и никогда за всю свою привилегированную жизнь он не был так напуган, как прошлой ночью в том подвале.

Прекрасная темнокожая демонесса была похожа на кого-то из его самых влажных снов и самых темных кошмаров. Он чуть не задохнулся между ее бедер; его челюсть сжалась, а язык натерся, облизывая клитор размером с большой палец. Когда она кончила, он чуть не утонул в ее соках, обжигающих горло, как дешевая текила. Умереть с его лицом между ее бедер было бы для него благословением. То, что он испытывал к ней с того момента, как увидел, выходило за рамки обожания или даже благоговения, это было больше похоже на любовь или духовное вожделение. Даже когда она приказала русскому трахнуть Натана в задницу, и он почувствовал себя оскорбленным и униженным, он все еще чувствовал себя польщенным, благословленным быть в ее присутствии, делать все, что она пожелает, умереть за нее, если она прикажет. Он был напуган сверх всякой меры, но в то же время настолько сильно очарован, что не мог уйти, не мог отвернуться. Даже когда она начала потрошить и расчленять русского и ближневосточного парня, ни любовь, набухающая в его груди, ни напряженная эрекция не уменьшились ни на йоту. Он обнаружил, что прирос к месту, все еще очарованный ее красотой, ее дикостью, ее необузданной силой и сексуальностью, ожидая, что она принесет ему смерть, страстно желая снова почувствовать ее плоть, даже если бы она разрывала и терзала его собственную. Он закрыл глаза и представил, как ее когти впиваются в его внутренности, ее клыки разрывают его горло, и он чуть не кончил. Но она выгнала его, отказала ему в непристойном уничтожении, которое даровала другим своим подданным. Он был недостоин этого.

Натан не мог смотреть на других верующих, пока поднимался по ступенькам подвала в главную часовню. Стыд бушевал на его щеках, жгучее напоминание о его недостойности.

Он прикоснулся к Богине, занялся с ней любовью, предложил свою жизнь - a она отвергла его. Ему казалось, что все вокруг смотрят на него по-другому. Их вопросы вызвали у него слезы на глазах.

- На что это было похоже?

- Чувак, я был уверен, что она убьет тебя.

- А что случилось с теми парнями, которые спустились туда с тобой?

Слезы жгли щеки Натана, когда он повернулся и выбежал из здания, все еще голый, прижимая одежду и обувь к груди, когда бросился вниз по церковным ступеням в ночь. Он остановился на углу, чтобы одеться. Шел дождь, но Натан, казалось, не замечал этого, пока шел по темным улицам, безудержно рыдая, пораженный горем, разочарованием и стыдом.

Натан всю свою жизнь был неудачником. Позором для его отца, бременем для его матери, а теперь он был даже недостоин Aда - даже для этого не настолько хорош, чтобы быть выпотрошенным и расчлененным демоном. Но это была единственная вещь, которую он не мог испортить. Только не в этот раз. Эта жестокая смерть была единственным концом, который придавал смысл его жизни. Его родители сойдут с ума, представив, как много он, должно быть, страдал, задаваясь вопросом, как он мог добровольно пойти на такой конец. Их всегда будет преследовать выражение удовлетворения на его лице, когда он будет лежать в гробу. От его жизни ничего не осталось; ему нужна была эта смерть. Но сначала он должен доказать Глории свою состоятельность, чтобы она забрала его с собой в Aд.

Он миновал пиццерию, битком набитую полицейскими, а затем газетный киоск, где стоял старик в плаще, который отчаянно пытался спрятать от дождя газеты и журналы. Натан продолжал идти. Он миновал винные лавки и немногочисленные разбросанные по городу пип-шоу, оставшиеся в Нью-Йорке после Джулиани