— У меня голоса нет, — виновато клонил голову Транзисторов. — В следующий раз приеду — вам магнитофон с записями привезу.
Казалось, отпуск складывался удачно. И погода стояла хорошая, редкое облако заслоняло июльское солнце. Но тут как гром с ясного неба, вернулась из будущего Матрена Аввакумовна в противогазе и всю деревню до безумия довела:
— Святы небесныя!.. И даже тучи там разноцветные. Не жизнь у них, а ярмарка — на улицах толкучка, бабы крашеные, почти голые ходют. Дорогу не перейти — сшибут. А вдоль дороги, что твои метлы в землю воткнутые, деревья стоят стриженные, окультуренные!
Глядя на противогаз и представляя метлы вдоль дороги, селяне до утра молились перед лампадкой. Мужики с тоски перепились. К Транзисторову прибежал бледный дьякон малощедрухинского прихода.
— Значит, в будущем конец света?!
— Бросьте вы людям голову морочить, библейские сказки вдалбливать, — осуждающе проговорил Транзисторов.
— Это библейские сказки? — обозлился дьякон, потрясая противогазом. — Антихристы! Истинно сказано, наступит смута великая!..
Чтобы не смущать народ, противогаз тот Транзисторов утопил потом в озере. Мало-помалу страсти утихли; обычным кругом дел, сенокосом, грибной прохладой и запахом земляники хозяйка-природа успокоила души людские. И хоть Степанида по-прежнему была где-то там, в неопределнном будущем, селяне не нервничали. Даже Евдоким, хоть скучал откровенно, но не переживал за нее — вернется. И Транзисторов продолжал ходить с мужиками в поле.
— Слышь, Аполлинарий, — сказал как-то Евдоким, — а то оставайся у нас, в прошлом. Мы тебе всем миром хату справим, такую невесту найдем… вон хоть Ефросинья.
Пол Лампьевич был человеком дисциплинированным. Он покачал головой:
— Не могу.
В силу своего воспитания он, действительно, не мог не вернуться на работу из отпуска и тем самым совершить прогул, да еще оставить у себя, попросту говоря, украсть, машину времени. А потому в назначенный день он оседал выданный напрокат аппарат, пристегнулся ремнями безопасности и исчез.
Над каменным городом клубился желто-коричневый дым, пахло выхлопными газами и машинным маслом, стоял шум потока людей и автомобилей. Спрыгнув на асфальт, по привычке, выработавшейся в деревне, Транзисторов поздоровался с первым встречным. Тот долго шел, спотыкаясь, и оглядываясь. Окинув взглядом длинную улицу, Транзисторов сообразил, что если с каждым здороваться, скоро язык отсохнет, но когда с чемоданом он влез в автобус, забыл и опять сказал:
— Здравствуйте.
В салоне испуганно зашептались:
— Смотри, глаза горят…
— Уступи ему место…
Транзисторов обиделся и решил добраться до дома пешком. Он отправился напрямик проходными дворами и переулками, но через квартал встретил Покатилову, одетую в модный французский костюм.
— Степанида Прокофьевна! — окликнул Транзисторов.
Та нехотя оглянулась.
— Степанида Прокофьевна, — запыхавшись, подбежал Транзисторов.
— Пани Кофевна, — холодно поправила Покатилова. — А вас не припомню, молодой человек.
— Ну, как же, Пани Кофевна? — обескураженно проговорил Транзисторов. — Ведь мы с вами в Малой Щедрухе…
— Аполлинарий! — выдохнула Степанида, на глаза ее навернулись слезы, которые она тут же смахнула перчаткой и посмотрела с укором. — Что ж ты, насулил добра, говорил, господ нету.
— Преувеличиваете, — нахмурился Транзисторов.
— Как на исповеди, — возразила Степанида. — Только исповедоваться здесь некому — к попу и то очередь.
— Ну, прошлое тоже не сахар, — заметил Пол Лампьевич. — Все лишь бы помолиться… а пьют безбожно…
— Нет, не приемлет сердце мое… — покачала головой Степанида.
— Как вы можете не находить прелести в своем будущем? Ведь это же ваше будущее!
— А как вы отвергаете свое прошлое? Наслушалась я лекций.
Транзисторов недовольно пнул чемодан с машиной времени.
— Хороша диалектика.
— Отправляй меня обратно, — с грустью попросила Степанида.
В проходном дворе было тихо и безлюдно. Лишь воробьи возились с корочкой хлеба.
— Ладно, отпустим грехи друг другу, — примирительно сказал Транзисторов.
Он свинтил трубки, как надо. Степанида забралась на аппарат.
— Живите тут с миром! — махнула она рукой на прощанье.
