Отпущение грехов - [36]
Джордж вымотался. На следующей неделе ему предстояло сниматься в сцене футбольного матча, и он к этому готовился, играя дублером в команде университета Южной Калифорнии; он привык ложиться и вставать вовремя. В самой середине проигрывания в мыслях путаного и отчаянного эпизода с участием Маргарет Донован и Кэй он внезапно зевнул. Механически поднялся наверх, разделся и лег в постель.
Перед самым рассветом в сад к нему явилась Кэй. Мимо него теперь протекала река, и суда, тускло освещенные зелеными и желтыми фонариками, медленно проплывали вдали. Нежный звездный свет моросью опускался на темное сонное лицо мира, на черные таинственные торсы деревьев, на безмятежно поблескивающую воду и на дальний берег.
Трава была сырой, Кэй шагала к нему стремительно; тоненькие ночные туфли промокли от росы. Она поставила ступни ему на ботинки, придвинулась ближе и подняла к нему лицо, как поднимают книгу, раскрытую на нужной странице.
— Подумай о том, как ты меня любишь, — прошептала она. — Я не прошу, чтобы ты всегда меня так любил, но я хочу, чтобы ты запомнил.
— Для меня ты всегда останешься такой.
— Нет-нет; но пообещай, что запомнишь. — Из глаз ее покатились слезы. — Я стану другой, но где-то очень глубоко внутри всегда останется та, которую ты видишь сейчас.
Сцена медленно угасла, Джордж выпутался из тенет сна. Сел в постели; уже настало утро. Он услышал, как во дворе перед домом нянька наставляет его сына в том, как подобает вести себя воспитанным двухмесячным младенцам. В соседнем дворе маленький мальчик прокричал загадочную фразу: «Кто напустил на меня этот барьер?»
Не снимая пижамы, Джордж пошел к телефону и позвонил своему адвокату. Потом вызвал слугу, и, пока его брили, из хаоса предыдущей ночи постепенно выкристаллизовался определенный порядок. Первое — разобраться с Маргарет Донован; второе — сохранить это в тайне от Кэй, которая в ее нынешнем состоянии способна поверить во что угодно; третье — полностью помириться с Кэй. Это представлялось ему самым важным.
Он почти оделся, когда внизу зазвонил телефон; чутьем угадав опасность, он снял трубку.
— Алло… А, да. — Подняв глаза, он убедился, что обе двери закрыты. — Доброе утро, Хелен… Да, спасибо, Долорес. Я буду говорить по этому аппарату. — Он дождался, когда внизу щелкнула положенная на рычаг трубка.
— Как ты там сегодня, Хелен?
— Джордж, я по поводу вчерашнего вечера. Ты просто не представляешь, как мне стыдно.
— Стыдно? За что тебе стыдно?
— За то, как я с тобой себя вела. Прямо не знаю, что на меня нашло, Джордж. Я всю ночь не спала, переживала из-за этого ужаса.
Во взвихренный разум Джорджа вкрался новый элемент хаоса.
— Не говори глупостей, — сказал он. А потом, к собственному отчаянию, услышал свой голос, который продолжал: — В первый момент я тебя не понял, Хелен. А потом сообразил.
— Ах, Джордж, — проговорила она через миг, совсем тихо.
Вновь молчание. Он начал застегивать запонку.
— Я не могла не позвонить, — сказала она после паузы. — Не могла все это вот так оставить.
Запонка упала на пол; он встал, чтобы поднять ее, а потом настойчиво произнес в трубку: «Хелен!», дабы скрыть тот факт, что на миг отвлекся.
— Что, Джордж?
Тут открылась дверь из прихожей, и в комнату, излучая легкое неудовольствие, вошла Кэй. Помедлила.
— Ты занят?
— Не особенно. — Несколько секунд он таращился на трубку.
— Ну, до свидания, — пробормотал он отрывисто и разъединился. Повернулся к Кэй. — Доброе утро.
— Я не намеренно тебе помешала, — произнесла она отчужденно.
— Ты мне не помешала. — Он запнулся. — Звонила Хелен Эйвери.
— Не мое дело, кто тебе звонил. Я пришла спросить, едем ли мы сегодня в Коконат-Гроув.
— Присядь, Кэй.
— Я не хочу говорить.
— Присядь на минутку, — произнес он нетерпеливо. Она села. — Сколько ты еще будешь это продолжать? — спросил он.
— Я ничего не «продолжаю». Просто между нами все кончено, Джордж, и ты знаешь это не хуже, чем я.
— Бред какой-то, — сказал он. — Всего неделю назад…
— Это не имеет никакого значения. Это надвигалось уже несколько месяцев, и вот теперь все кончено.
— Ты хочешь сказать, что больше не любишь меня? — Нельзя сказать, чтобы он сильно встревожился. Такие сцены бывали между ними и раньше.
— Не знаю. Наверное, в определенном смысле я всегда буду тебя любить. — Тут она вдруг разрыдалась. — Господи, как же это грустно. Он так давно в меня влюблен.
Джордж вытаращился на нее. Столкнувшись лицом к лицу с подлинным, по всей видимости, проявлением чувств, он не смог найти никаких слов. Она не злилась, не угрожала, не притворялась; она вообще о нем не думала, будучи полностью поглощена своими чувствами к другому человеку.
— Да ты о чем? — выкрикнул он. — Ты что, хочешь сказать, что любишь другого?
— Не знаю, — откликнулась она беспомощно.
Он сделал шаг в ее сторону, потом подошел к кровати и лег, уставившись с несчастным видом в потолок. Через некоторое время в дверь постучала служанка и сообщила, что внизу дожидаются мистер Буш и мистер Касл, адвокат Джорджа. Для него факт этот оказался лишенным всяческого смысла. Кэй ушла к себе в комнату, он встал и двинулся следом.
— Пусть им скажут, что нас нет дома, — проговорил он. — А мы куда-нибудь съездим и обсудим все это.
«Ночь нежна» — удивительно красивый, тонкий и талантливый роман классика американской литературы Фрэнсиса Скотта Фицджеральда.
Роман «Великий Гэтсби» был опубликован в апреле 1925 г. Определенное влияние на развитие замысла оказало получившее в 1923 г. широкую огласку дело Фуллера — Макги. Крупный биржевой маклер из Нью — Йорка Э. Фуллер — по случайному совпадению неподалеку от его виллы на Лонг — Айленде Фицджеральд жил летом 1922 г. — объявил о банкротстве фирмы; следствие показало незаконность действий ее руководства (рискованные операции со средствами акционеров); выявилась связь Фуллера с преступным миром, хотя суд не собрал достаточно улик против причастного к его махинациям известного спекулянта А.
«Субботним вечером, если взглянуть с площадки для гольфа, окна загородного клуба в сгустившихся сумерках покажутся желтыми далями над кромешно-черным взволнованным океаном. Волнами этого, фигурально выражаясь, океана будут головы любопытствующих кэдди, кое-кого из наиболее пронырливых шоферов, глухой сестры клубного тренера; порою плещутся тут и отколовшиеся робкие волны, которым – пожелай они того – ничто не мешает вкатиться внутрь. Это галерка…».
Первый, носящий автобиографические черты роман великого Фицджеральда. Книга, ставшая манифестом для американской молодежи "джазовой эры". У этих юношей и девушек не осталось идеалов, они доверяют только самим себе. Они жадно хотят развлекаться, наслаждаться жизнью, хрупкость которой уже успели осознать. На первый взгляд героев Фицджеральда можно счесть пустыми и легкомысленными. Но, в сущности, судьба этих "бунтарей без причины", ищущих новых представлений о дружбе и отвергающих мещанство и ханжество "отцов", глубоко трагична.
«…Проходя по коридору, он услышал один скучающий женский голос в некогда шумной дамской комнате. Когда он повернул в сторону бара, оставшиеся 20 шагов до стойки он по старой привычке отмерил, глядя в зеленый ковер. И затем, нащупав ногами надежную опору внизу барной стойки, он поднял голову и оглядел зал. В углу он увидел только одну пару глаз, суетливо бегающих по газетным страницам. Чарли попросил позвать старшего бармена, Поля, в былые времена рыночного бума тот приезжал на работу в собственном автомобиле, собранном под заказ, но, скромняга, высаживался на углу здания.
Все не то, чем кажется, — и люди, и ситуации, и обстоятельства. Воображение творит причудливый мир, а суровая действительность беспощадно разбивает его в прах. В рассказах, что вошли в данный сборник, мистическое сплелось с реальным, а фантастическое — с земным. И вот уже читатель, повинуясь любопытству, следует за нитью тайны, чтобы найти разгадку. Следует сквозь увлекательные сюжеты, преисполненные фирменного остроумия Фрэнсиса Скотта Фицджеральда — писателя, слишком хорошо знавшего жизнь и людей, чтобы питать на их счет хоть какие-то иллюзии.
Сделав христианство государственной религией Римской империи и борясь за её чистоту, император Константин невольно встал у истоков православия.
Эта повесть или рассказ, или монолог — называйте, как хотите — не из тех, что дружелюбна к читателю. Она не отворит мягко ворота, окунув вас в пучины некой истории. Она, скорее, грубо толкнет вас в озеро и будет наблюдать, как вы плещетесь в попытках спастись. Перед глазами — пузырьки воздуха, что вы выдыхаете, принимая в легкие все новые и новые порции воды, увлекающей на дно…
Ник Уда — это попытка молодого и думающего человека найти свое место в обществе, которое само не знает своего места в мировой иерархии. Потерянный человек в потерянной стране на фоне вечных вопросов, политического и социального раздрая. Да еще и эта мистика…
Футуристические рассказы. «Безголосые» — оцифровка сознания. «Showmylife» — симулятор жизни. «Рубашка» — будущее одежды. «Красное внутри» — половой каннибализм. «Кабульский отель» — трехдневное путешествие непутевого фотографа в Кабул.
Книга Сергея Зенкина «Листки с электронной стены» — уникальная возможность для читателя поразмышлять о социально-политических событиях 2014—2016 годов, опираясь на опыт ученого-гуманитария. Собранные воедино посты автора, опубликованные в социальной сети Facebook, — это не просто калейдоскоп впечатлений, предположений и аргументов. Это попытка осмысления современности как феномена культуры, предпринятая известным филологом.
Не люблю расставаться. Я придумываю людей, города, миры, и они становятся родными, не хочется покидать их, ставить последнюю точку. Пристально всматриваюсь в своих героев, в тот мир, где они живут, выстраиваю сюжет. Будто сами собою, находятся нужные слова. История оживает, и ей уже тесно на одной-двух страницах, в жёстких рамках короткого рассказа. Так появляются другие, долгие сказки. Сказки, которые я пишу для себя и, может быть, для тебя…
Джек Керуак дал голос целому поколению в литературе, за свою короткую жизнь успел написать около 20 книг прозы и поэзии и стать самым известным и противоречивым автором своего времени. Одни клеймили его как ниспровергателя устоев, другие считали классиком современной культуры, но по его книгам учились писать все битники и хипстеры – писать не что знаешь, а что видишь, свято веря, что мир сам раскроет свою природу. Именно роман «В дороге» принес Керуаку всемирную славу и стал классикой американской литературы.
Один из лучших психологических романов Франсуазы Саган. Его основные темы – любовь, самопожертвование, эгоизм – характерны для творчества писательницы в целом.Героиня романа Натали жертвует всем ради любви, но способен ли ее избранник оценить этот порыв?.. Ведь влюбленные живут по своим законам. И подчас совершают ошибки, зная, что за них придется платить. Противостоять любви никто не может, а если и пытается, то обрекает себя на тяжкие муки.
Сергей Довлатов — один из самых популярных и читаемых русских писателей конца XX — начала XXI века. Его повести, рассказы, записные книжки переведены на множество языков, экранизированы, изучаются в школе и вузах. Удивительно смешная и одновременно пронзительно-печальная проза Довлатова давно стала классикой и роднит писателя с такими мастерами трагикомической прозы, как А. Чехов, Тэффи, А. Аверченко, М. Зощенко. Настоящее издание включает в себя ранние и поздние произведения, рассказы разных лет, сентиментальный детектив и тексты из задуманных, но так и не осуществленных книг.
Роман знаменитого японского писателя Юкио Мисимы (1925–1970) «Исповедь маски», прославивший двадцатичетырехлетнего автора и принесший ему мировую известность, во многом автобиографичен. Ключевая тема этого знаменитого произведения – тема смерти, в которой герой повествования видит «подлинную цель жизни». Мисима скрупулезно исследует собственное душевное устройство, добираясь до самой сути своего «я»… Перевод с японского Г. Чхартишвили (Б. Акунина).