Отправляемся в полдень - [6]
Поэтому улыбаюсь, тру зеньки и тяну:
– Блиииииннн!
На том и идём: они впереди, мы с Тотошкой следом.
И в сырости Залесья нам тепло.
***
Больше всего Карпычу нравится тереть за жисть. Тут он мастак.
Днями готов.
А в тёрках главное выяснить мужик ты или нет. Для Карпыча это выясняется распитием самогона и чисткой морды. В этом-то и заключается мужиковость.
А ещё – про баб говорить. Карпыч любит вспоминать личный рекорд – пять за ночь. Он ещё ого-го, мог бы так жару дать, да денег нет. А Продажные и их дилеры нынче втридорога дерут, не то, что раньше.
Прежде, бывало, баба за одни только россказни о счастливых билетах да чудо-поездах сама предлагала. А щаз… Махнуть рукой да плюнуть.
Женитьба, по его, блажь.
– Зачем?
И действительно: топка горит, часы стучат, синтезатор-отец-родной пашет. А вообще б зашибенно было, если бабки печатал. И баб.
Наверное, никогда не научусь думать, как Карпыч.
Но зарекаться не стану. Самогон же, вон, пью.
***
– Почитай! Почитай!
Тотошка галдит уже битый час. А мне неохота.
Сам он не может – падший. Буквы им не даются. Как баба Кора научилась – загадка. Наверное, это из-за четырёх глаз. А Тотошка-то обычный.
– Ну плиз-плизик! – донимает он.
– Вот же достал! – тихо бешусь. – Зачем тебе?
– Хачухачухачу… – и так до бесконечности.
Веско.
Сидим в бабыКориной холщине. Хоть и день, а тускло, аж глаза на лоб лезут. Тут всё мутное. Хорошо, хоть не сырое. Нам Гиль чем-то холщину обшил – теперь не течёт. Гиль – мастак всё устраивать. К нему даже синтезаторы носят, чтоб подкрутил. У него в холщине до чёрта железок. И светильник яркий, не то, что у нас.
– Не буду! – отрезаю я, и устраиваюсь на нарах. Их баба Кора сама сколотила. Вкривь и вкось, но крепкие. Заворачиваюсь в ветошь, так теплее. Тотошке – хоть бы хны: у него шерсть!
– Ну тогда расскажи!
– Отвянь…
– Ну чё те трудно?
Вздыхаю.
– Про чё те?
– Про Рай! – а сам лыбится вовсю.
– А те зачем?
– Просто. Он похож на Небесную Твердь?
– Наверное. Нам их всё равно не увидеть: ни Рай, ни Твердь.
– Данте же тот, чё ты читаешь, он же видел.
– Сравнил!
Кривит морду.
– Ты же слышал, что взрослые говорят: падшие, мол, сквозь землю проваливаются и летят-летят. Вниз и ниже. В ад, во.
Он крутит головой, так, что уши по шее бьют.
– Нихачунихачунихачу…
– Эй, ты чё?
Во, в слезах весь. Чё делать?
– Вниз – не хочу! – мусолит лапой морду. – Хочу – вверх, как ангелы и Данте.
– Глупый! – треплю по загривку: когда он ревёт, хоть самой начинай.
– Нельзя же! Сгоришь!
– Пусть! Только бы полетать! Разок!
Блин…
Притягиваю к себе. Чмокаю в нос. Затихает. А внутри – муторно и серее, чем вокруг.
Тут он, как бешеный, вырывается и с воплем прыгает на нары. Чуть не сносит.
– Дурак!
– Сонник! – тычет дрожащим мохнатым пальцем.
Смотрю – и впрямь сонник. Спинку выгнул, шипит. Яркий такой, как мои волосы вроде. То ли на лисёнка, то ли на кошку похож. Пушииистый! Хвостище – красота! Зеньки, что те фары, на пол-мордочки, поблёскивают! Носик розовый, пуговкой, любопытный такой, всё нюхает. А на лбу, между длинных и очень пушистых ушек, как звезда вставлена. Головку склонил и будто лыбится. Миляга!
– Больной! – говорю Тотошке и кручу пальцем у виска. – Они же добрые! Во, зырь.
Осторожно сползаю, сажусь протягиваю руку, маню.
– Иди сюда! На-на! Вкусненькое дам!
Вру. Нет у меня ничего.
Но он то не знает. Шипеть перестаёт. Крадётся. Вытягивает мордочку.
Носик остренький такой, кажется, и в нору зерножорок влезет.
Нюхает пальцы, прикрыв зеньки свои лупатые. Потом трётся.
Добрый.
Беру под брюшко – мягче той травы! – тащу на нары с собой.
Тотошка дрожит весь. Зеньки блюдцами!
А я лыблюсь довольно: гляди, не боюсь.
Вот вернётся баба Кора с базара – попрошу оставить.
Будет веселей. А главное, ни у кого больше не будет ручного сонника: их убивают, как только видят. Дураки и звери.
Он свернулся клубочком у меня в руках и посапывает. И у самой зеньки липнут.
Сонник… Соня… Спи…
Тотошка скулит где-то там…
Глава 2. Вот тебе и чтение на ночь!
…начнется дождь.
Будто наверху кто-то открутил вентиль на громадной трубе, и тонны воды разом опрокинулись на меня.
Дрожу так, что начинаю переживать за свои зубы – как бы не повылетали. На мне – ни одной сухой ниточки.
Ливень – стеной.
Так-так-так. Протёрли глаза! Какой дождь? Откуда?
Я дома за компьютером. Собираюсь читать книгу этого Адова, что-то о розе. В рекламке говорилось, что книга живая, и читатель, который её откроет, попадает в другой мир. И я что попала?.. Да ну, бред какой-то. Такое только в фэнтези бывает.
Что там дальше? Я клацнула по ссылке, и неведомый чувак зачитал мне пафосный текст про непристойность наслаждения… Последнее, что помню: когда голос замолк, буквы посыпались. И пол потёк, как часы на картинах Дали.
Потом не помню, и вот теперь тут.
Всё.
Люди какие-то странные, обступают. Такое ощущение, что я на съёмочной площадке и здесь снимают какой-то арт-хаус. Окружают меня женщины. Какие-то страшные, из кунсткамеры прям. Массовка, что ли?
Да где я, в конце концов? Что вообще происходит?
Да что за чёрт! Холодно-то как. Что ж вы артистов морозите? Опускаю глаза, вижу, что стою в луже, босиком, под между пальцев противно чавкает мокрая глина.
В юном возрасте Мифэнви Грэнвилл постигло большое несчастье, но она смиренно приняла свою долю. Однако у судьбы оказались на нее совсем другие планы. Но согласится ли своевольная принцесса с тем, что уготовила ей судьба?Джозефин Торндайк глубоко несчастна в браке, ведь, покорившись воле отца, она была вынуждена выйти замуж за человека, которого едва знала. Но она не отчаивается и верит, что ее мечта о настоящей любви обязательно сбудется. Но, может, счастье куда ближе? Стоит только присмотреться…Выращивать цветы – сложное искусство.
Тяжела жизнь феи-крёстной, уж поверьте. Нынче всем принцы нужны. И балы, и туфельки, и кареты. А я тоже замуж хочу! Вон и крестница взялась помочь, и жених сыскался. Но сначала нужно наладить личную жизнь ректора Академии Тёмного колдовства. Но он ненавидит женщин. Однако Комитет по балансу и не желает слышать никаких возражений. Так что держись, Чариус Хмурус. Я устрою тебе настоящее «долго-и-счастливо». Первая книга цикла «Сказания чаролесья».
Сказки сбываются, но, порой, самым удивительным образом. А девочки в красных шапочках всё так же бесстрашно ходят в лес и не боятся волков…
Писатель-фантаст Михаил Евгеньев видел сны о жизни чародея Костóнтиса. В один из дней маг оказался в другом мире, а сам Михаил вынужден был принять управление телом на себя. С тех пор его звали Мих-Костóнтис. Вселенец в попаданце оказался на иной планете, где люди до сих пор воевали холодным оружием. Тут имелись порталы, через которые иногда приходили демоны. Для того чтобы выжить в непростых условиях, Михаилу пришлось вспомнить то, чему его учил постановщик трюков каскадеров и не только он…
История Хенга, сотника Ханьской империи эпохи Древнего мира, начавшего жизненный путь крестьянином. Хенг не подозревает о своих скрытых способностях, но однажды становится одним из участников большой Игры под названием «Останется только один». Но не всё просто и очевидно. Обычный житель Древнего мира поверил бы в стандартную байку для новых Игроков, но не двуживущий — редкий участник Игры. Он докапывается до правды и не собирается играть по правилам Игры, но на его мнение всем фиолетово…
Замыслы Великой Вселенной неисповедимы. Сбросив с мостика в пещерный провал, она без устали посылает меня в разнообразные миры не то в роли миротворца, не то разрушителя планов, которые идут вразрез с её невероятными задумками. Мои планы тоже рушатся. Хотела отсидеться у дедушки в Учебке, ан нет. «Труба трубит», и я вновь шагаю в портал, который приведёт меня в незнакомый мир, к встречам и старым друзьям.
Жизнь и новые приключения старых и совсем новых героев в мире меча и магии. ВНИМАНИЕ: присутствует нецензурная речь и сцены категории 18 +.
Николай, обычный подросток из необычной семьи. Из-за странного стечения обстоятельств попадает в другой мир, где попытается найти свое место и обрести простое человеческое счастье. Но подойдет ли оно ему? Примечания автора: Автор новичок и это его первое произведение. В произведении намеренно используется скудное описание, чтобы читатель сам представлял мелкие детали, погружаясь глубже в повествование.
Два друга Станислав Грохотов и Алексей Краснов решили исследовать один из коридоров калининградского форта номер три, известного так же под именем «Король Фридрих 3» и оказались попаданцами в Кенигсберг 1914 года. Что же им делать? Конечно же попытаться предотвратить революцию. И для этого создан отряд под очень говорящим названием «Белая стрела».