Отпечатки на следах - [39]

Окна утопающей соседки были погружены в спокойствие и тьму, зато в двух окнах на третьем этаже — в его, Сергея, окнах, вовсю горел свет.

А еще в одном из них металась чья–то тень.

II. Mission2Kishinev.doc

Приметы.

Глубочайшее заблуждение — представлять частного детектива этаким биологическим компьютером, вычислительной машиной из мяса и костей. Да ничего подобного! Демонизация, можно даже сказать, автоматизация представителей нашего ремесла оправданна не более, чем приписывание человеческих эмоций самообучающемуся роботу.

Сыщик — как ни банально, тоже человек. И он тоже хочет любви, денег, хорошей погоды и подарков на день рождения.

А еще сыщики патологически суеверны.

Да–да, приметы.

Футболист, выходя на поле, крестится или, что более естественно для язычника, ступает на газон обязательно какой–то одной из своих двух ног, обязательно той, которая по его допотопным представлениям, имеет космическую связь с языческим богом футбола, которому — ему и только ему — принадлежит привилегия направлять ноги футболиста в интересах команды.

Возможно, мое заявление кому–то покажется обобщением и некоторые (конечно, коллеги) воскликнут: что за ерунда, с нами ничего подобного не происходит, говори, парень, за себя!

Что ж, скажу за себя. Правда, тем, кто якобы не испытывает терзаний суеверия, не поверю, а если и поверю, то скажу: вы, господа, не любите свою работу! Не может сыщик игнорировать приметы, они окружают его повсюду.

Более того, частный детектив видит приметы во всем, и прежде всего — в объектах своего наблюдения.

Итак, приметы.

Хотелось бы, конечно, заранее знать, стоит ли браться за дело или нет, по одному лишь взгляду на физиономию клиента. Увы, правды в такой процедуре немного: однажды я попал в неприятнейший переплет из–за невиннейшей на первый взгляд заказчицы, оказавшейся совершенно неуправляемой истеричкой. Решать, взяться за заказ или ответить отказом — функция вашей собственной интуиции, и это, кстати, тоже примета. В том смысле, что если у частного детектива интуиции нет, с профессией пора завязывать. Беспроигрышная, кстати, примета.

Но коль скоро заказ принят, частный детектив обязан не только прислушиваться к голосу интуиции, но и присматриваться к окружающему его миру, выглядывая в нем предвестников удачи и, главное, верные признаки поражений.

Когда меня попросили отправиться в Кишинев, я сразу понял — это примета. Даже несколько примет. В прошлый раз, когда заказ предполагал работу за пределами страны — а именно, в Литве — подобная, так сказать, командировка стала верной приметой хорошего гонорара и запутанного задания. Мне пришлось наблюдать за шестидесятисемилетней женщиной, изменявшей нанявшему меня сорокалетнему супругу с восемнадцатилетним студентом.

Предстоявшая мне поездка в Кишинев стала отличной возможностью не столько закрепить или опровергнуть приметы, наработанные во время поездки в Литву, сколько, раз уж мне пришло на ум описать природу и последствия примет в жизни частного детектива, использовать данное задание в качестве, так сказать, практического эксперимента по изучению теории суеверий.

В том, что примета с хорошим гонораром найдет подтверждение, можно было не сомневаться (принципиальности в этом вопросе мне не занимать), да и на запутанность задания можно было смело рассчитывать. Ведь меня ожидала операция контрнаблюдения — для непосвященных, так уж и быть, расшифрую. Контрнаблюдение предполагает наблюдение за субъектом наблюдения. Что, не стало яснее? В общем, это слежка за другим детективом, который уже за кем–то следит. Заказчиком контраблюдения как правило выступает объект первого наблюдения, заподозривший неладное и желающий выяснить, по чьему заказу ему «сели на хвост».

Контрнаблюдение предполагает высший пилотаж — ведь работать приходится против такого же профессионала, и отказать себе в подобном удовольствии я, разумеется, не мог.

Я люблю свою профессию и у меня есть свои приметы. Вернее, они представляют собой какой–то постоянно меняющийся список, большинство пунктов которого не доживают до следующего дела, но есть и такие, которые будут в нем всегда.

И первый из них — дорога. Путь. Не в каком–нибудь эзотерическом смысле, вроде пути самурая и прочей восточной экзотики, а в самом упрощенном и потому верном смысле. «Присядем на дорожку» — это ведь не случайно, хотя по ней, по дорожке, лучше все же идти или даже ехать, чем беззаботно рассаживаться — могут и задавить

Вылетая в Кишинев, я насторожился еще в Домодедове. Уж слишком смутным выглядело начало пути, можно сказать, сразу за калиткой дома расстилался сплошной туман. Родной московский аэропорт напомнил мне провинциальный трактир после полуночи. Только представьте себе: на посадке меня окружило человек двадцать дурно пахнущих и изрядно выпивших мужиков и, конечно, у всех у них были билеты на кишиневский рейс. Я, конечно, надеялся, что пронесет, но — увы. Мужичок, который стоял за мной на регистрации и все возмущался, что ему не доплатили на стройке, в самолете, разумеется, сел рядом со мной. То, что мне досталось место у иллюминатора, не спасло — проветрить салон я не мог, чтобы хоть не надолго позабыть о гастарбайтере, ежесекундно напоминавшем о себе целым букетом запахов.