Лариса удалилась, оставив ошарашеным меня своим явлением.
«Откуда, блин, берутся такие совершенные чуда, содрогающие мужскую плоть одним своим видом?» - пробежал озноб по всему телу.
Я развил бурную деятельность - лихорадочно закрыл киоск и рванул через улицу в магазин за коньяком, шоколадом и буженинкой для серьёзной закуски.
Прискакав домой, наскоро прибрал комнату и принял ванну.
Обтираясь полотенцем, я сервировал стол, еле успел - раздался звонок в дверь.
Лариса была не одна, а с подругой – блондинкой. Марину я знал, она раньше работала вместе с Татьяной.
Явление сразу двух девушек несколько раздосадовало меня, но я широким жестом пригласил их в комнату.
Подружки процокали высокими каблуками по плиткам коридора и, со свойственным всем женщинам любопытством, цепко обхватили глазами обстановку моей однокомнатной квартиры.
Ничего лишнего, всё целесообразно, пришли они к выводу и, освоившись, раскованно заулыбались и сели в кресла.
Себе я поднёс стул и взял в руки бутылку с коньяком.
- Ой, девушка на картине - вылитая Татьяна. Это её фотография? - спросила Марина, заметив репродукцию над тахтой. Она всегда говорила громким, бесцеремонным голосом, как Дана из телепередачи «Армейский магазин», к тому же, смахивала на неё по внешности.
- Это мадонна Леонардо да Винчи. Татьяна тогда ещё не родилась, - объяснил я.
- А я думала - будем записью заниматься, - сказала Лариса, глядя на коньяк.
Она сидела лицом к солнцу, и я понял, наконец, секрет её больших глаз, так смутивших меня в киоске - глаза её как хамелеоны, играли всеми цветами радуги, но не отражённым светом, а активно излучаемым изнутри.
Столь редкое качество сразило меня вконец, в голове промелькнуло страстное, безнадёжное желание слиться с ними, раствориться в них.
- Можно и записью заняться, - продохнул я.
- Ну, уж это без меня, - сказала Марина, - кстати, мы тоже принесли вино, - и она достала из сумочки подруги, поставленной на угол стола, бутылку неизменного бюракана.
Насколько я знал Марину раньше, она всегда отличалась прямотой выражения своих мыслей.
- Но мы хотим выпить коньяку. Правда, Лариса? – продолжила блондинка.
- Люблю коньяк - налей земляк! – продекламировала Лариса и пододвинула рюмку.
- О, да ты не робкого десятку! – подумал я и разлил «Арарат».
Сразу похорошело, девчонки затребовали музыку. Я включил жизнеутверждающую «Европу».
- Всё-таки зарубежная попса лучше нашей, - прозвенел Ларисин колокольчик, она подняла на кресле руки кверху и, помахивая ими, стала подпевать в такт песне.
- Ты серьёзно увлекаешься музыкой? – спросил я.
- Старший брат приучил.
- Так у него, наверно, всё есть, что у меня.
- Он уехал с предками в Волгодонск, я живу одна.
- А что они уехали?
- Юг есть юг.
- Не ври Лариса, - сказала Марина, - у неё папа импотент по радиации, а мама здесь загуляла. Зато у Лариски теперь отдельная квартира, предки оставили её доучиваться в колледже.
- Так сразу всё и выдала, дура! - огрызнулась Лариса.
Колледж в нашем городе считался его гордостью. Туда брали не всех, а по тестовому отбору. Значит красавица ещё и с умом.
- Да, ладно, пошли танцевать Вадик!
Марина выхватила меня со стула и заприжималась в танце горячим телом.
- Ты что всё ещё один? У тебя есть девушка?
Я знал, что Марина разведена.
- Нет и не надо, - ответил я лицемерно.
- Да уж на твоей Тане свет клином сошёлся. Подумаешь!
Я промолчал.
- Займись Ларисой, - предложила партнёрша, - знаешь, она такая ...- загадочная! – наконец, подобрала она слово.
Мне стало весело, и я расхохотался.
- Что ты гогочешь?
- Знаешь в чём загадочность всех женщин?
- В чём?
Я наклонился к уху Марины, чтобы не услышала подружка, и прошептал:
- У всех женщин есть п … а, но ведут они себя так, как будто её нет.
- Наха-а-л! - жеманно пропела блондинка.
- Тогда нахал, не я, а Пушкин, это он открыл, вон, видишь, на полке, его "Записки" стоят?
Я заметил краем глаза, как Лариса, то ли ревниво, то ли осуждающе, следит за нашей болтовнёй.
- Вот, дурак, вдруг она что расслышала, - закорил я себя.
Музыка закончилась, мы сели и продолжили возлияние.
Потом я поставил свой любимый «Пинк Флойд» и пригласил на танец Ларису. Она на каблуках была, почти, одного со мной роста – под метр восемьдесят, и поэтому наши взгляды уперлись. В гляделки я ей явно проигрывал.
- Голова идёт кругом от твоих глаз, - выдохнул я.
- А Вы тоже мужик ничего, люблю бородатых, - отвечала девушка.
- Не надо шутить Лара, я в отцы к тебе гожусь.
- Ты что, тоже с радиацией работаешь? - простенько перешла она на «ты», а сам вопрос содержал интимный прозрачный намёк.
- Да нет, я электронщик, - выдал я прямой ответ, пропустив намёк.
- Да? А я хочу программисткой стать.
- Сколько тебе лет?
- Скоро шестнадцать.
- Так тебе пятнадцать? - вконец, изумился я.
- А ты сколько думал?
- Ну, извини, по фигуре лет восемнадцать - девятнадцать.
- Фигура - дура. Акселерация! - захохотала она.
Мне, однако, стало не смешно. Когда на следующий танец я пошёл с Мариной - такт обязывал меня приглашать дам по очереди, то начал сбиваться с ритма, и отвечал невпопад на её болтовню. Когда мы вернулись на место, то я заметил на столе прямо передо мной кусочек бумаги. Я развернул его. Там было написано: «Я не шутила». Кровь бросилась мне в голову, но потом я успокоил себя: «Так не бывает, просто вот маленькая девочка придумала игру в почту».
