Отлучение. Из жизни Александра Солженицына: Воспоминания жены - [3]
"...что-то заставляет ждать очень значительного рассказа, но он, по-моему, не вышел... то, что Вы в письме пишете о своих литературных установках, -я, конечно, одобряю.
Если Вы инженер - зачем Вы учитесь в Литинституте? Почему не работаете по специальности и не пишете самостоятельно? Не понимаю"2.
Последнее утверждение очень характерно для Солженицына. Оно не раз встречается в его письмах-советах молодым авторам. Например:
"...не делайте литературу источником существования, иначе писателя из Вас не будет"3.
Из еще более ранних: "На Ваш вопрос о компромиссе (напечатать что-нибудь, чтобы получить независимость, а потом писать х о р о ш о") отвечаю: путь гибельный. То есть, может быть, и напечатаете и будете жить "хорошо", но написать хорошо - уже н и к о г д а не получится. И, может быть, сейчас, когда Вы устаете от уроков, - у Вас гораздо более творческое состояние, чем когда у Вас были бы сплошные каникулы и опробованный легкий заработок"4.
1 Солженицын А. - Беликову В. А.
2 Солженицын А. - Демченко В. И.
3 Солженицын А. - Прохватилову В. А.
4 Солженицын А. - Коцюбе О. Е.
В этих отрывках просвечивают главные установки Александра Исаевича, необходимые для становления писателя:
1) литература, писательство не должны служить средством к существованию;
2) быть писателем - научиться у кого-то невозможно, только самому можно им стать.
И то и другое сам Солженицын блестяще подтверждает. Жизнь его сложилась так, что ему не нужно было делать литературу средством к существованию, хотя и не всегда он эти средства добывал сам. И, конечно, это помогло ему стать раскрепощенным, свободным писателем. Что же касается второго пункта, то Александр Исаевич даже исполнителям отказывал в потребности иметь руководи-теля. Ему непонятно было, например, мое стремление заниматься музыкой с кем-то, кто был бы для меня авторитетом. "Меня же никто не учил!" - ставил он мне себя в пример, забывая, что исполни-тельство - не самотворчество, а подчинение себя, растворение себя в творчестве другого.
Прочтя рассказы юных авторов и даже написав две рецензии, Александр Исаевич будто и рад, но одновременно досадует...
"...Нужно нам постепенно заводить папку рукописей прочтенных и рецензированных", - пишет он мне 24 января1. (Значит, собирается и впредь читать и рецензировать.)
"Написанную рецензию, - продолжает он, - нарочно пометил 7.2., чтоб не очень быстро. Можешь отправить - 8.2, обе.
С письмами разделался почти начисто! (день убил).
Не принимай больше рукописей! - Это убийство моей души..."
Одним словом, начав за здравие, кончил за упокой! И ничего в этом нет удивительного: хочется и помочь молодому автору, и указать ему правильный путь, но... вспомним еще даже молодого Солженицына - Нержина.
"Для Глеба Нержина всю его молодость гремел немой набат! - и неисторжимо укоренялось в нем решение: узнать и понять! узнать и понять!"2
1 Солженицын А. - Решетовской Н.
2 Солженицын А. В круге первом.
А позже, узнав, Солженицын услышал и другой набат: поведать людям! поведать людям! А для того надо объять необъятное!.. И где же найти время для другого? хотя бы вот для них, для начинающих авторов?..
Совсем скоро пришло письмо от одного, М. М. Просекина. Но этому автору Александр Исаевич, оказывается, помог, и сам того не подозревая:
"...раньше я много публиковал рассказов, но ни один из них не нравился мне, потому что писаны они неискренне. Прочитав Вашу книгу "Один день Ивана Денисовича", мне стало стыдно обманы-вать читателей, и я длительное время не брался за перо. Недавно появилось желание попытаться изобразить жизнь такою, какой она видится мне. Получилось это или нет - не могу судить..."
Приди письмо на две недели раньше, может быть, Александр Исаевич и ответил бы автору. А так - момент был упущен: письмо, а то и рукопись (не могу проверить, была ли от него) остались без ответа.
В ту пору пришло письмо и от уже сложившегося писателя - Володина, который только что прочел "Раковый корпус". Он писал:
"Дорогой Александр Исаевич!
Когда я начал читать Вашу книгу, у меня было так скверно на душе, как давно уже не было, в самые худшие времена. Так уж получилось. У Вас несколько раз об этом говорится: "не в море тону, а в луже". Я тонул в луже. Как быстро по мере чтения исчезло это состояние! Сначала я стал жить Вашей книгой, а не своей, суетной к этому времени жизнью. Потом помимо книги я стал жить своими лучшими, хотя и трудными воспоминаниями о многих близких мне людях, и, наконец, мне кажется, я стал способен, не знаю надолго ли, к новой, другой жизни, в которой будет больше жестокого, тяжелого понимания, но зато и больше силы быть счастливым ее простыми радостями.
Сама жизнь, - продолжал Володин, - поставила Вас в такую точку, откуда она видна под самым широким углом.
Вы оказались единственным в стране художником, который работает "вне ящика", видите все не изнутри него, но извне, Вы видите и ящик этот, в котором так или иначе, кто жужжа, кто стеная, бьемся мы.
Эта свобода трудна. Наверно, она обрекает на многие страдания, может быть - на одиночество, на страх не быть услышанным, не знаю, на что еще. Но она же, эта свобода, дает Вам так много - и сейчас, и на долгие годы вперед, когда уже не будет ни Вас, ни нас..."1.
ЗАПИСКА ПРАВЛЕНИЯ АГЕНТСТВА ПЕЧАТИ НОВОСТИ ОБ ИЗДАНИИ РУКОПИСИ Н.РЕШЕТОВСКОЙ «В СПОРЕ СО ВРЕМЕНЕМ»17 апреля 1974 г.СекретноЦК КПССАгентство печати Новости вносит предложение об издании через зарубежные издательства на коммерческой основе рукописи Н.Решетовской «В споре со временем» (объем — до 15 печатных листов).Написанная в форме воспоминаний, книга бывшей жены Солженицына содержит письма, дневники, заявления бывших друзей и другие документы, свидетельствующие о том, что в «Архипелаге Гулаг» использованы лагерные легенды и домыслы.
Наталья Алексеевна Решетовская — первая жена Нобелевского лауреата А. И. Солженицына, член Союза писателей России, автор пяти мемуарных книг. Шестая книга писательницы также связана с именем человека, для которого она всю свою жизнь была и самым страстным защитником, и самым непримиримым оппонентом. Но, увы, книге с подзаголовком «Моя прижизненная реабилитация» суждено было предстать перед читателями лишь после смерти ее автора… Книга раскрывает мало кому известные до сих пор факты взаимоотношений автора с Агентством печати «Новости», с выходом в издательстве АПН (1975 г.) ее первой книги и ее шествием по многим зарубежным странам.
Первая в советской искусствоведческой литературе большая монография, посвященная Ван Гогу и ставящая своей целью исследование специальных вопросов его творческой методологии. Строя работу на биографической канве, с широким привлечением эпистолярного материала, автор заостряет внимание на особой связи жизненной и творческой позиций Ван Гога, нетрадиционности его как художника, его одиночестве в буржуазном мире, роли Ван Гога в становлении гуманистических принципов искусства XX века.
Туве Янссон — не только мама Муми-тролля, но и автор множества картин и иллюстраций, повестей и рассказов, песен и сценариев. Ее книги читают во всем мире, более чем на сорока языках. Туула Карьялайнен провела огромную исследовательскую работу и написала удивительную, прекрасно иллюстрированную биографию, в которой длинная и яркая жизнь Туве Янссон вплетена в историю XX века. Проведя огромную исследовательскую работу, Туула Карьялайнен написала большую и очень интересную книгу обо всем и обо всех, кого Туве Янссон любила в своей жизни.
Борис Бурлак — известный уральский писатель (1913—1983), автор романов «Рижский бастион», «Седьмой переход», «Граненое время», «Седая юность», «Левый фланг», «Возраст земли», «Реки не умирают», «Смена караулов». Биографическое повествование «Жгучие зарницы» — последнее его произведение. Оно печаталось лишь журнально.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Арсений и Андрей.Отец и сын.Поэт и кинорежиссер.Они знали друг о друге что-то такое, о чем мы можем только догадываться. Конечно, мы будем теряться в догадках, искать параллели и соответствия в том, что было изложено на бумаге и запечатлено на целлулоиде, с тем, как проживаем жизнь мы сами.Предположение исключает уверенность, но рождает движение мысли. И было бы большим заблуждением думать, что это движение хаотично. Конечно, нет, не хаотично!Особенно когда знаешь конечную точку своего маршрута.
Кто такие чудаки и оригиналы? Странные, самобытные, не похожие на других люди. Говорят, они украшают нашу жизнь, открывают новые горизонты. Как, например, библиотекарь Румянцевского музея Николай Федоров с его принципом «Жить нужно не для себя (эгоизм), не для других (альтруизм), а со всеми и для всех» и несбыточным идеалом воскрешения всех былых поколений… А знаменитый доктор Федор Гааз, лечивший тысячи москвичей бесплатно, делился с ними своими деньгами. Поистине чудны, а не чудны их дела и поступки!В книге главное внимание уделено неординарным личностям, часто нелепым и смешным, но не глупым и не пошлым.