Отложенная война - [132]

Через три дня после форсирования Дуная, ближе к вечеру, передовые танковые подразделения румынской армии совершенно без боя заняли свободное от болгарских войск небольшое село Бучин-Проход, находящееся в 40 км от Софии к северу и в 25 км от нужного им Драгомана к востоку. Выставив охранение, танкисты расположились на ночлег и обслуживание техники, чуть позже к ним подтянулись батальон моторизованной пехоты и кавалерийский полк. Не стесняясь местных жителей, румыны опять громогласно обсуждали скорый и неминуемый захват болгарской столицы.

К слову сказать, румынские войска получили категорический приказ под страхом немедленного расстрела на месте без всякого трибунала, обращаться с местным населением вежливо: не грабить, не насиловать и не избивать; за необходимое продовольствие и фураж для конского состава – платить (правда, румынскими деньгами). В общем, вести себя, как на собственной территории вовремя маневров и даже лучше. Также вежливо требовалось относиться и к сдающимся в плен болгарским военнослужащим. То, что таких, благодаря быстрым прорывам и окружениям, будет в избытке, в румынском генштабе не сомневались.

На следующее утро румынские танки и мотопехота продолжили путь дальше по шоссе, но пройдя несколько километров, остановились у дорожной развилки, где отходила дорога на запад, в сторону югославской границы и так втайне желанного Драгомана. На развилке румынские передовые подразделения, как было объявлено личному составу, ожидали подхода своих основных сил для мощного удара по Софии. Основные силы действительно постепенно подходили и накапливались, в сторону болгарской столицы широким веером были посланы дозорные группы броневиков и кавалерийские разъезды.

Сами болгары теперь стягивали свои войска не наперерез наступающим румынам, а для защиты собственной столицы. На небольшом удалении от города спешно копались траншеи, строились дзоты, делались завалы, минировались танкоопасные направления. Разведчики румын, то и дело наталкиваясь на болгарские заслоны и засады, откатывались назад – в серьезный бой им было велено не втягиваться.

До вечера накапливали силу для якобы штурма Софии румыны. Все прибывающие и прибывающие войска слегка продвинулись вперед и расположились временными лагерями по сторонам шоссе и в ближайших селах. Опустилась теплая ночь. Но спать легли не все.

Кавалерийский полк каларашей (территориальных воинских формирований, самостоятельно обеспечивающих себя лошадьми и частью снаряжения, в чем-то сродни казакам в царской России), успешно повоевавший в сентябре прошлого года с венграми, вторгшимися в Северную Трансильванию, отправился в ночной рейд на запад. Ему предстояло, тихонько подобравшись, с как можно большим шумом и жестокостью разгромить тылы «великогерманского» полка. Немцев в плен, объявили офицерам, а те – солдатам, брать не обязательно, даже наоборот, но небольшое количество непременно должно убежать. Кто-то ведь должен будет рассказать о том, что произошло. Да так рассказать, чтобы в Берлине услышали.

Налегке, без артиллерии и обоза, перевозя минометы, станкОвые и ручные пулеметы во вьюках, кавалеристы, чередуя шаг с рысью, во втором часу ночи уже окружали притихший и сонный маленький городок. Специально выделенные группы, переодетые в болгарские мундиры и имеющие в своем составе хоть одного человека, сносно говорящего по-болгарски, сблизились с германскими и болгарскими караулами. Кого-то удалось пленить без шума, кого-то пришлось зарезать. Взятые в плен болгары без особого упрямства, понимая, что шутить с ними не собираются, показали на картах и на местности, где располагаются немецкие казармы, склады и прочие тыловые службы. Когда на одном из постов при неудачном захвате возникла стрельба, частью спешенные, а частью в конном строю румынские эскадроны, заранее стянувшиеся вокруг населенного пункта, пошли в атаку.

Для большей паники скученно расположенные «великогерманские» места обитания щедро засыпали фугасными 3,34-кг «подарками» две развернувшиеся батареи 81-мм минометов системы Брандта. Бойня получилась, как и задумывалось, весьма кровавая, жестокая и беспощадная. Спящие, как правило, в нижнем белье немцы хорошего сопротивления, естественно, оказать не смогли. Кто-то из них отстреливался из карабинов и пулеметов, бросал в нападающих свои гранаты на длинных деревянных ручках или яйцеобразные – кто-то предпочитал спасаться бегством. Под копытами румынских коней и блестящими в свете разгоревшихся пожаров клинками гибли одни, от пуль и взрывов заброшенных в окна и двери гранат умирали другие.

Гражданских домов, откуда не раздавались выстрелы, румыны пока не трогали – прочесывание оставили на потом, когда развиднеется. Стоявшие в городке болгарские военные, как уже не раз за последние дни, вместо того, чтобы биться насмерть, спешили бросить оружие, если оно у них было, и поднять повыше руки. Таких миловали и под конвоем отгоняли за пределы Драгомана. Но стоило сдающемуся в плен оказаться в германском мундире или, раздетому, что-то сказать не по-болгарски, – ему на шею или плечо опускалась, тускло сверкнув в замахе, сабля или в грудь, ярко пыхнув в темноте огнем, летела пуля. Приказ своего командования румынские калараши выполняли с энтузиазмом и удовольствием. Война – есть война. А приказ командира – есть приказ командира. Сказано, германцев в плен не брать, значит, пластай его, вражину, наотмашь и нечего рассуждать о справедливости и прочих христианских добродетелях.