Отложенная война - [103]

– Майор Йожеф Бихари, – отдал ему честь венгр.

Русский советник и его переводчик, попрощавшись с остающимися румынскими офицерами, вернулись к своему броневику.

– По машинам, – скомандовал возмужавший за два прошедших года старший лейтенант Красной Армии Владимир Иванов двум экипажам, частично высыпавшим наружу – поразмяться. – Вперед, за ротой.

– Эх, товарищ капитан, вот бы так всегда воевать, – белозубо хохотнул, захлопывая тяжелую водительскую дверцу, Коля Гурин. – Без боя. Почти, как мы тогда в Польше эшелоны одной хитростью в плен захватили. Только нас тогда поменьше было.

– Помечтай, Колька, помечтай, – слегка приземлил веселого товарища более серьезный башенный стрелок Гена Минько. – Без боя… Венгры – это тебе не поляки. И пострелять придется. Всех на хитрость не возьмешь.

– Придется, – согласился румын-переводчик, прикрепленный к Иванову и занявший место стрелка-радиста вместо временно перешедшего в другой экипаж Олега Голощапова.

Заурчали моторы, вспыхнули фары и броневики медленно двинулись на запад; когда миновали приткнувшиеся у обочины венгерские грузовики и пленных – ускорились и помчались догонять ушедшую далеко вперед свою роту. Через полчаса догнали сперва румынскую кавалерию, объехали ее и пристроились в арьергарде у своих броневиков. Через время рота остановилась. По донесениям конных разъездов, в двух километрах впереди на поле раскинула бивуак крупная (несколько эскадронов) кавалерийская часть венгров. Похоже, господам мадьярам уже изрядно досталось: на шоссе множество неубранных лошадиных трупов, остатки повозок, воронки от бомб или крупнокалиберных снарядов.

Румынский капитан, командующий бронеавтомобильной ротой; его русский советник Иванов с переводчиком и старшие офицеры румынского полка рошиоров, регулярной кавалерии, собрались на совет возле штабного фургона. При скудном свете фонариков на разложенной на ящике карте местности взводные и сержанты, возглавлявшие вернувшиеся из разведки разъезды, показали выявленное расположение венгерских подразделений и караулов. Обмозговали, немного поспорили, доказывая преимущество именно своих предложений, и, получив окончательный приказ полковника, разошлись готовить своих подчиненных к его выполнению.

В этот раз господин полковник Гирбеа все-таки решил сначала повоевать. Опять попытаться бескровно взять в плен стоящих лагерем в чистом поле венгров, наверное, было бы вполне осуществимо. И полковник в глубине души прекрасно отдавал себе отчет, что предложенный план этого русского советника снова не лишен здравого смысла и, скорее всего, также окончится удачей. Но что скажут в штабе дивизии? Армии? Как это отразиться на его карьере? На наградах? Еще завистники в трусости обвинят, мол, боя испугался, только хитростью воевать и умеет. Одной бескровной победы на сегодня хватит. И солдатам повоевать совсем не лишнее будет. И самим пострелять-порубать, и ответный свист пуль и звон сабель послушать. А кто погибнет, что ж, – на то и война – не маневры. Но с некоторыми полезными советами русского полковник все-таки согласился.

Дольше всего было выходить на исходную позицию эскадрону, охватывавшему венгров с восточной стороны поля, с тыла. Им пришлось больше двух часов добираться туда большаками и проселками, стараясь не шуметь и рискуя напороться на пикеты и заставы противника. Не напоролись. Прибыв на место, пустили в небо условленный набор ракет. На западной стороне поля, в полукилометре от венгерского бивуака, стараясь не грюкать железом, снялись с передков две батареи 75-мм однобрусных французских пушек Шнейдера, оставшихся на вооружении еще с прошлой войны. Позади артиллеристов расположился еще один эскадрон и штабная группа полка. Третий эскадрон выдвинулся за два километра в поля на север, а рота броневиков ждала своего часа на шоссе. Начать бой предстояло именно ей.

В условленное время, в 1 час 30 минут, броневики запустили моторы, включили фары и спокойно, не скрываясь, двинулись прямо по шоссе к спящему венгерскому стану. Что Иванову удалось у полковника выторговать, так это большой венгерский флаг на передовой машине, который специально освещался приподнятыми вверх фарами следующего броневика. Румынские эмблемы на броневике затерли грязью, но венгерские рисовать было не чем. На дороге за 200 метров до венгерского расположения у слабенькой баррикады неусыпно бдило боевое охранение: отделение спешенных гусар с раскорячившимся сошками на мешках набитых землей ручным пулеметом швейцарской фирмы Солотурн.

Заслышав гул моторов и увидев приближающиеся фары многочисленной колесной техники, караульные забеспокоились. Одного солдата сержант послал бегом вдоль дороги назад, на всякий случай предупредить дежурного лейтенанта, сам храбро вышел вперед за баррикаду, а остальным приказал занять позицию и на всякий случай приготовиться к бою. В бинокль сержант, с трудом напрягая зрение, разглядел в свете бьющих навстречу фар силуэт передней машины. Это был башенный броневик. Видел ли такой броневик сержант раньше – с уверенностью он сказать не мог, но флаг над ним от набегающего ветра трепыхался родной, венгерский. Черт его разберет… Сержант, хоть и давно тянул лямку в гусарах, но большим знатоком королевской бронетехники не был. Наш броневик – не наш?.. Успокаивало, что колонна шла спокойно, освещая дорогу фарами, наверху башни, над откинутой вертикально крышкой люка маячила до середины груди фигура не прячущегося (значит, воевать не собирается?) командира экипажа в венгерской пилотке и широких противопылевых очках; нижняя часть лица, очевидно, тоже для спасения от пыли, была обмотана шарфом