Откуда приходят герои любимых книг. Литературное зазеркалье. Живые судьбы в книжном отражении - [151]

Ключика вообще иногда охватывала мания преследования. Бывали случаи, когда он подозревал городской транспорт. Он уверял, что трамваи его не любят: нужный номер никогда не приходит <…>.

Теперь же на город обрушился потоп, и ключик был уверен, что какие-то высшие силы природы сводят с ним счеты.

Он покорно стоял у окна и смотрел на текущую реку переулка.

Уже почти совсем смеркалось. Ливень продолжался с прежней силой, и конца ему не предвиделось.

И вдруг из-за угла в переулок въехала открытая машина, которая, раскидывая по сторонам волны, как моторная лодка, не подъехала, а скорее подплыла к нашему дому. В машине сидел в блестящем дождевом плаще с капюшоном главный редактор.

В этот вечер ключик был посрамлен как пророк-провидец, но зато родился как знаменитый писатель.

Преодолев страх, он раскрыл свою рукопись и произнес первую фразу своей повести:

„Он поет по утрам в клозете“.

Хорошенькое начало!

Против всяких ожиданий именно эта криминальная фраза привела редактора в восторг. Он даже взвизгнул от удовольствия. А все дальнейшее пошло уже как по маслу. Почуяв успех, ключик читал с подъемом, уверенно, в наиболее удачных местах пуская в ход свой патетический польский акцент с некоторой победоносной шепелявостью.

Никогда еще не был он так обаятелен.

Отбрасывая в сторону прочитанные листы жестом гения, он оглядывал слушателей и делал короткие паузы.

Чтение длилось до рассвета, и никто не проронил ни слова до самого конца.

Правда, один из слушателей, попавший на чтение совершенно случайно и застрявший ввиду потопа, милый молодой человек, некий Стасик, не имевший решительно никакого отношения к искусству, примерно на середине повести заснул и даже все время слегка похрапывал, но это нисколько не отразилось на успехе.

Главный редактор был в таком восторге, что вцепился в рукопись и ни за что не хотел ее отдать, хотя ключик и умолял оставить ее хотя бы на два дня, чтобы кое-где пошлифовать стиль. Редактор был неумолим и при свете утренней зари, так прозрачно и нежно разгоравшейся на расчистившемся небе, умчался на своей машине, прижимая к груди драгоценную рукопись».

Раскольников в Первой мировой не участвовал, чтобы избежать призыва — слушатель отдельных гардемаринских классов, которые закончил в феврале 1917 г. После Февральской революции стал заместителем председателя Кронштадтского совета. После июльского кризиса арестован, посажен в «Кресты», освобожден 13 октября 1917 г.

С 1921 г. исполнял обязанности полномочного представителя РСФСР в Афганистане. В 1930–1933 гг. — полпред СССР в Эстонии, в 1933–1934 гг. — полпред в Дании. С сентября 1934 по апрель 1938 г. — полпред СССР в Болгарии. Однако в 1938 г. спешно отозван в СССР с женой, но во время пересадки в Берлине узнал из газеты о своем смещении с должности, после чего понял, что вызывают его исключительно для того, чтобы обвинить в чем-либо, арестовать или расстрелять. Поэтому Раскольников забрал свою семью и отправился с ними в Париж, откуда написал И.В. Сталину и М.М. Литвинову, прося оставить ему советское гражданство и объясняя «временную задержку» за границей различными формальными причинами. Понятно, что ничего он не получил, и в том же году был вынужден опубликовать в парижской русской эмигрантской газете «Последние новости» протестное письмо «Как меня сделали „врагом народа“».

17 июля 1939 г. состоялся суд, на котором постановлено «Об объявлении вне закона должностных лиц — граждан СССР за границей, перебежавших в лагерь врагов рабочего класса и крестьянства и отказывающихся вернуться в СССР». Согласно этому документу, любого из опубликованного списка ждал расстрел через 24 часа после удостоверения его личности. В тот же день Раскольников завершил написание «Открытого письма Сталину», в котором говорилось о репрессивной сталинской политике, оно увидело свет уже после смерти Раскольникова.

А смерть уже ждала его. После того как в том же 1939 г. был подписан советско-германский договор о ненападении («Пакт Молотова — Риббентропа»), Раскольников испытал сильнейший эмоциональный шок, поскольку произошло событие, которое по своему содержанию не вмещалось в его сознание. Он впал в реактивный психоз и отправлен в психиатрическую лечебницу, где вскоре и умер при невыясненных обстоятельствах.

Версия первая, выдвинутая Ниной Берберовой в книге «Железная женщина»: Раскольников покончил с собой, в состоянии безумия выбросившись из окна психушки с пятого этажа, и разбился насмерть.

Версия вторая: вдова Раскольникова, Муза Раскольникова-Канивез, утверждала, что он скончался вследствие острой пневмонии.

Версия третья, от Роя Медведева: убит НКВД.

Никто из вышеупомянутых господ на месте смерти Раскольникова не был, никаких документов, подтверждающих хотя бы одну из трех версий, не обнаружено.

Щелкунчик — Осип Эмильевич Мандельштам (имя при рождении — Иосиф). «Мандельштам был невысокий человек, сухощавый, хорошо сложенный, с тонким лицом и добрыми глазами. Он уже заметно лысел, и это его, видимо, беспокоило…»[119].

Родился 3 (15) января 1891 г. в Варшаве, в еврейской семье. Отец, Эмилий Вениаминович (Эмиль, Хаскл, Хацкель Бениаминович) Мандельштам (1856–1938) — мастер перчаточного дела, состоял в купцах 1-й гильдии, мать, Флора Овсеевна Вербловская (1866–1916) — музыкант.