Откуда есть пошла земля нарофоминская - [68]

Затем появляется сатирическая драма "Дело", где автором воспроизведены картины и эпизоды из судебных процессов над ним самим, Сухово-Кобылиным.

"Смерть Тарелкина" — третья пьеса, которая как бы завершала всю драматическую трилогию.

В "Свадьбе Кречинского" и "Деле" драматург еще надеялся на спасение России с помощью разумных помещиков и преданных им крестьян. В "Смерти Тарелкина" нет места иллюзиям, нет здесь и положительных героев. Смех в этом трагикомическом фарсе звучит зловеще, в нем слышны боль и отчаяние.

Постановку пьесы "Смерть Тарелкина" царская цензура более тридцати лет не разрешала ни провинциальным, ни столичным театрам. Только в 1900 году под названием "Расплюевские веселые дни" в урезанном и искаженном виде пьеса была сыграна в Петербургском (Суворинском) Малом театре. В 1922 году в театре Мейерхольда прозвучал полный текст написанной в 1869 году пьесы.

Трилогией, состоящей из упомянутых пьес, и ограничилась драматургическая деятельность нашего знаменитого земляка. После сценического триумфа Сухово-Кобылин занялся философией, переводил труды Гегеля. Кроме того, написал два сатирических памфлета — "Квартет" и "Торжественное соглашение батюшки с миром". Памфлеты для сцены не предназначались.

Отец Александра Васильевича одно время избирался предводителем дворянства Подольского уезда. Как и многие другие отставные военные, особенно полковники, пытался стать промышленником. Построил текстильную фабрику, спиртоочистительный и винокуренные заводы, текстильную фабрику, конный завод. Сын принимал активное участие в предпринимательской деятельности. В Москве он открыл магазин для розничной торговли шампанским и водкой. Один из магазинов был записан на имя Симон-Диманш, которая проявила незаурядные способности в торговом деле.

А.В.Сухово-Кобылин умер во Франции, в местечке Болье.

Историю Воскресенок довольно подробно изучил Анатолий Сладков. В уже упоминавшейся книге "Десна моя — наш край родной", где каждая строка дышит любовью к родным местам, Сладков пишет, что в 1904 году владелицей имения (по документам "Раскладки земского собора") значится Мария Петровна Глинская, жена потомственного московского гражданина В.П.Глинского. (Речь, разумеется, о том имении, на территории которого ныне расположен ГППЗ "Птичное"). Последние, предреволюционные, хозяева усадьбы имели четверых детей (как и Сухово-Кобылин-полковник, только при ином "раскладе" мальчиков и девочек). Одному из сыновей Глинских, Сергею Васильевичу, достался господский дом в Воскресенске, которым тот владел вплоть до 1917 года. Имение включало в себя более трехсот десятин лесных угодий и около двухсот десятин обрабатываемой земли. Лесной массив, принадлежавший Сергею Глинскому, находился на юге между деревнями Кукшево, Поляны и Пучково. Помещик жил главным образом во Франции, а в имение приезжал в летние погожие дни нанести визиты соседям, принять у себя гостей. Глинского особенно привлекали Клоковские поля во время охоты на перепелов. Для охраны леса в глубине его была выстроена сторожка, в которой жил лесник. Звали его Андрей Фролов, был он гигантского роста и силы недюжинной. Кроме леса Андрей охранял и пруды от рыбных браконьеров.

Как и полагалось, хозяйственными делами в имении занимался управляющий. Звали его Петр Иванович Дауне.

В горячую летнюю пору требовались дополнительные рабочие руки, и он набирал мужиков из соседних губерний, из обездоленной голытьбы, которые не гнушались никаким трудом, лишь бы прокормить семью. А когда заканчивалась уборка урожая, мужики собирались к высокому крыльцу управляющего за расчетом. У каждого в душе была затаенная мечта — получить расчет. Купить корову, соху, приобрести семена, рассчитаться с долгами. На крыльцо с толстой книгой в руках выходил управляющий. У него все было записано: кто нанимался, когда, сроки работы, ее качество… Вызывался первый мужик, управляющий раскрывал книгу, приглаживал бороду, щурил глазки и громко спрашивал:

— Фамилия?

— Егор… Степанов Егор, родом из Тамбова, — отвечал мужик в драных лаптях и серой, давно не стираной, полинявшей рубахе. Управляющий водил пальцами по страницам книги, шептал что-то толстыми губами, производя в уме арифметический расчет, и громко выкрикивал:

— Получай шесть рублей и сорок две копейки!

— Это все?.. Да креста на вас нет, — причитал ошарашенный мужик. — Чем я семью-то кормить буду? Добавь еще.

— Бог тебе добавит и уготовит райскую жизнь на небесах, а я не бог. Ты харч получал? Получал. Жилье занимал? Занимал. Грабли сломал? Сломал. Чалой кобыле сиделкой спину истер? Истер. Опять же высчитал с тебя за поломанное колесо у лобогрейки, да за… за…

Начиналось длинное перечисление, и рассерженный управляющий заканчивал:

— Все! Не мешай мне работать. Подходи следующий!

Много ли получил тот мужик? Для сравнения: корова тогда стоила пять рублей. А он проработал все лето. Так что таяли мечты о сытной жизни. А деньги были нужны самому Глинскому для парижских казино. Хотя, конечно, не одно Воскресенское имение питало хозяина. На него работал и Божедомский стекольный завод. Он, конечно, давал Глинскому основные доходы. Обворовывали работяг, но хоть вовремя выдавали оставшееся.