Открывающий двери - [55]

Макс допивал кофе и через прозрачное с одной стороны стекло смотрел, как его подозреваемый дозревает до допроса в неприятно-пустом кабинете без окон. Однако цыган не проявлял видимых признаков беспокойства. Сперва он с любопытством озирался, а когда понял, что смотреть тут совершенно не на что, откровенно заскучал и теперь просто сидел, развалясь на стуле, и возил пальцем по столу, чертя одному ему видимые узоры. Красивый парень, думал Деррен. Талантливый художник. И, похоже, полный псих. У них не было постановлений на изъятие историй болезни, но у кого-то из отдела нашлись знакомые в клинике, куда Ромиля забирали несколько раз после приезда в Нью-Йорк. И теперь Макс знал, что забирали его за буйство и суицидальные попытки в состоянии наркотического опьянения. Правда, последний такой привод был довольно давно – больше года назад. Но сей факт можно трактовать по-разному: либо парень не превышает установленной дозы и держит себя в руках, либо у него теперь столько денег, что его уже не везут в районную муниципальную больницу каждый раз, как он начинает отдавать концы, а проводят детоксикацию в закрытой частной клинике. В схему преступления, которую Макс уже мысленно набросал, укладывалось все… кроме того, что парень оказался калекой и владеет только одной рукой. Можно, наверное, раскрасить тело, картины-то он рисует… Но вот дотащить жертву до края крыши… или упаковать к ящик… соорудить крылья ангела одной рукой или сшить вручную платье – это вряд ли. Впрочем, в чем-то ему мог помогать сообщник, почему он не может иметь сообщника? Чего-то он добился от жертв обманом. Посмотрим. Пора на допрос. Макс выбросил стаканчик от кофе, потянулся, пригладил непокорные вихры и вышел в коридор. И на пороге комнаты для допросов столкнулся с адвокатом.

Спецагент, конечно, взглянул на пропуск, но и так понятно, что перед ним переминается с одной тощей и кривой ноги на другую крючкотвор-законник: мелкий, лысый, с тонкими сухими губами, в дорогом костюме, очечках и с портфелем.

Некоторое время адвокат и Макс вяло препирались, но уже ясно было, что выпереть зануду не удастся и он будет присутствовать при допросе. Старый хвощ устроился на казенном стуле как в кресле, внимательно выслушивал каждый вопрос и начинал бубнить на ухо своему клиенту прежде, чем тот успевал открыть рот. Художник послушно следовал наставлениям, которые сухими осенними листочками падали с бескровных губ, и с интересом переводил взгляд с агента на адвоката. Макса не оставляло ощущение, что парень относится к происходящему, как к шоу, спектаклю, который разыгрывается специально для него. Его темные живые глаза жадно впитывали все: оттенок светлой рыжины в волосах сидящего напротив мужчины и то, как под его костюмом двигается хорошо тренированное тело, как намеренно неподвижно лежат на столе его руки… Из-под манжета левой руки видно навечно спеченную старым ожогом кожу на запястье… наверняка у него на теле есть еще шрамы, думал Ромиль, и было бы здорово узнать, где и какие. Он вдруг четко представил себе, как выглядит заживший след от сквозного пулевого ранения, и сам удивился откуда он может это знать… Впрочем, там, в России, он навидался много всяких шрамов, его соплеменники вели во всех отношениях активный образ жизни. Наверное, память сохранила и сейчас услужливо подбрасывает нужный материал. Потом внимание молодого человека переключалось на адвоката. С высокомерием молодости смотрел он на морщинистое лицо и тонкие губы и думал, что ни одна женщина не захочет добровольно поцеловать этого старого ящера… если только за деньги, причем немалые. На какой-то туманно-короткий миг перед его внутренним взором мелькнуло видение затянутой в черную кожу фигуры: маска, хлыст, сапоги на цокающих каблуках, которыми тоже можно причинить боль, и вкрадчивый голос, требующий подчинения…

– Вы поняли вопрос?

Ромиль вздрогнул и уставился на агента. Покачал головой:

– Простите, я задумался. Повторите, пожалуйста.

– Где вы были 12 числа этого месяца?

Ромиль пожал плечами.

– Я прошу вас постараться и хоть приблизительно вспомнить, – настаивал Макс.

Художник покачал головой.

– А в сентябре прошлого года? Чем именно вы занимались в начале месяца?

Ромиль опять пожал плечами и сказал, что при всем желании помочь, он сделать этого не может, потому что никогда не следит за временем. Макс не без сарказма поинтересовался, почему такой преуспевающий художник не может купить себе календарь, записную книжку или хоть часы? Как-то же он функционирует в обществе и даже бывает на презентациях и прочих мероприятиях.

– Всем этим занимается Глория, мой агент, – отозвался Ромиль. – Она звонит, когда нужно куда-то идти. И, если я не работаю, я хожу в музеи и на встречи с людьми… Но мне не нужно время, особенно когда я работаю. Тогда оно просто не имеет значения. Ничто тогда не имеет значения…

Макс вздернул брови, но комментировать не стал. Как забавно он это сказал: «Мне не нужно время», словно время – не непреодолимая сила, управляющая жизнями людей, а всего лишь услуга, которую ему навязывают против воли. И еще агента удивляло полное отсутствие у парня любопытства. Он даже не спросил, почему его задержали и в чем подозревают. Осознав, что по вопросам времени им действительно придется разговаривать с Глорией, Макс перешел к сюжету картины, которая произвела на него сегодня утром столь большое впечатление.