Открывая новые страницы... - [148]

Осознание новой ситуации и новых задач оказалось для молодых компартий делом нелегким. Настроения революционного нетерпения, иллюзорные убеждения в нарастающей слабости капиталистической системы, представления о том, что можно «подтолкнуть» революцию, взгляды, получившие воплощение в так называемой «теории наступления», были широко распространены. Сторонниками этой теории были многие видные деятели компартий — А. Тальгеймер, Г. Брандлер (Германия), У. Террачини (Италия), Б. Кун (Венгрия), Э. Бранд (Польша). По ряду вопросов их поддерживал Председатель Исполкома Коминтерна Г. Зиновьев.

Левацкие установки становились чрезвычайно опасными, грозили изоляцией коммунистов от масс и тяжелыми поражениями. И Ленин, опираясь на поддержку наиболее зрелых и дальновидных деятелей коммунистического движения, таких, как К. Цеткин в Германии, Б. Шмераль в Чехословакии, Г. Димитров в Болгарии, А. Барский в Польше, М. Кашен во Франции, повел решительную борьбу с этими левацко-авантюристскими установками.

Встречаясь с представителями партий на III конгрессе Коминтерна, Ленин остро критиковал попытки применить «теорию наступления» как крайне опасные действия, ибо они дают возможность реакционным властям изображать коммунистов зачинщиками нападения, от которых-де надо защищать народ. «Если конгресс не будет вести решительного наступления против таких ошибок, против таких «левых» глупостей, то все движение осуждено на гибель», — говорил Ленин 1 июля 1921 года на заседании III конгресса Коминтерна[65]. Он подчеркивал, что решающее значение имеет то, какую позицию занимает большинство трудящихся, что необходимо отказаться от иллюзии, будто победа зависит исключительно от воли партии и ее активности.

III конгресс благодаря твердой позиции Ленина и его сторонников стал поворотной вехой в истории Коминтерна. Ленин в то время неоднократно напоминал, что самой большой опасностью для революционера является преувеличение революционности, забвение граней и условий успешного применения революционных приемов, потеря способности хладнокровно соображать, взвешивать и решать, когда надо действовать по-революционному и в какой момент, при каких обстоятельствах и в какой области действия надо уметь перейти к действию реформистскому.

В. И. Ленин предостерегал против попыток копирования опыта большевизма, превращения его в схему, шаблон и навязывания его зарубежным компартиям. А такая тенденция имела место. Ведь это был в то время единственный успешный опыт революционной борьбы и победы, и многие специфические, неповторимые черты российского опыта воспринимались подчас как общезначимые. Это, в частности, проявилось в принятой на III конгрессе резолюции об организационном строительстве компартий, методах и содержании их работы. Позднее Ленин заметил, что эта резолюция «слишком русская», «отражает российский опыт, поэтому она иностранцам совершенно непонятна»[66]. Он подчеркивал значение конкретного подхода и учета национально-специфических различий в каждой стране и в каждой ситуации.

Ленин говорил: суть, живая душа марксизма состоит в конкретном анализе конкретной ситуации, «марксизм заключается в том, чтобы определить, какую политику надо проводить в тех или иных условиях». В докладе на IV конгрессе Коминтерна он предложил компартиям продумать вопрос о том, как действовать в условиях возможного отступления, как обеспечить себе отступление. Для этого он советовал учиться, чтобы действительно постигнуть организацию, построение, методы и содержание революционной работы, творчески воспринимать российский опыт и обратить особое внимание на борьбу с опасностью фашизма[67].

Анализируя новую обстановку, Ленин писал, что капиталистические государства добились укрепления своих позиций путем уступок трудящимся, которые оттягивают революционное движение и «создают некоторое подобие «социального мира», а потому необходимо строить политику с учетом этой реальности[68]. В то время не была еще дана развернутая характеристика нового периода, преобладали представления, что новая революционная волна подымется в относительно короткие сроки. С опозданием коммунисты признали и факт стабилизации капитализма. Однако многие важнейшие черты этого периода, сменившего полосу революционного подъема, были осознаны. В центре внимания Коминтерна встали вопросы о путях созидания нового, социалистического общества, о значении национально-освободительного движения как активного фактора всемирной политики, о задаче сплочения в едином фронте всех сил, способных вести борьбу за демократию и социальный прогресс.

— В чем основное содержание и значение политики единого фронта? В литературе она нередко рассматривалась как временная мера, как маневр для разоблачения социал-демократии?

— Прежде всего хотелось бы указать, что ее появление совпало с выработкой новой экономической политики. Если нэп, по мысли Ленина, определял линию партии на социалистическую реконструкцию народного хозяйства страны и победу социализма и рассматривался партией как политика «всерьез и надолго», то политика единого фронта была рассчитана, как говорилось в документах IV конгресса, на целую эпоху.