Открывая новые страницы... - [135]

В. К. Архипенко [55] Федор Раскольников

Год 1918-й. Только что закончился перерыв в заседании Учредительного собрания. Он был сделан по предложению фракций большевиков и левых эсеров, после того как большинство депутатов отвергло Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа. В мягких креслах широкого амфитеатра рассаживаются те, кто совсем недавно отказался принять исторический документ. По их лицам и манере поведения чувствуется, что они ощущают себя сейчас хозяевами положения. И хотя места, где должна находиться большевистская фракция, пустуют, заседание продолжается. Но вот получивший записку председательствующий Виктор Чернов — лидер правых эсеров — объявляет:

— Слово имеет депутат Учредительного собрания Раскольников.

На трибуну легко поднимается невысокого роста, худенький морской офицер, кладет перед собой листки с машинописным текстом. Он начинает читать спокойно, четко выговаривая каждое слово. И сразу же в зале устанавливается мертвая тишина. Уже в первой фразе зачитываемой Раскольниковым декларации большевистской фракции звучит суровое обвинение в адрес тех, кто разместился в амфитеатре. Они отказались признать декреты о земле, мире, о рабочем контроле, признать власть Советов. Получившая в Учредительном собрании большинство партия правых эсеров, называющая себя социалистической, является на деле партией буржуазной и контрреволюционной.

— Не желая ни минуты прикрывать преступления врагов народа, — заканчивает Раскольников, — мы заявляем, что покидаем Учредительное собрание, с тем чтобы передать Советской власти окончательное решение вопроса об отношении к контрреволюционной части Учредительного собрания…

С каменными лицами выслушивают эти слова правые эсеры. Зато на хорах, где стоят рабочие, матросы, солдаты, разражается буря негодования против предателей революции, раздаются голоса поддержки большевиков.

Раскольников делает предостерегающий жест рукой и сходит с трибуны. Матросам-большевикам из состава караула хоть и с трудом, но все же удается успокоить разволновавшихся людей.

Перед тем как покинуть Таврический дворец, В. И. Ленин условился о том, что Учредительное собрание не надо разгонять — пусть оставшиеся депутаты ночью выболтаются до конца и разойдутся, а с утра уже никого из них во дворец не пускать. На прощание попросил Раскольникова присмотреть за матросами. Однако выговориться болтунам до конца не дал начальник караула матрос Анатолий Железняков. В 4 часа 40 минут утра он подошел к председательствующему Чернову, положил ему ладонь на плечо и решительно сказал, что караул устал и пора закрыть заседание.

Когда на следующий день Раскольников вместе с народным комиссаром по морским делам Дыбенко шел к Ленину, чтобы рассказать о последних минутах «Учредилки», он несколько побаивался: Владимир Ильич будет недоволен тем, что его указание не было выполнено в точности. Однако Ленин отнесся к случившемуся спокойно и даже посмеялся над тем, как Чернов беспрекословно подчинился начальнику караула. Учредительное собрание, прозаседавшее чуть больше полусуток, изжило само себя, а детали уже были неважны. Официально оно было распущено декретом ВЦИК 6 января.

В тот же день Федор Федорович Раскольников занялся неотложными делами в Совнаркоме — шла демобилизация бывшего императорского флота, и нужно было начинать создание нового, рабоче-крестьянского флота молодой Советской республики.

Имя Раскольникова навсегда вписано в историю Советской страны. Он принадлежит к числу самых достойных, бесстрашных, до конца преданных народу героев Октябрьской революции и гражданской войны, чьими усилиями завоевывалась и отстаивалась Советская власть. Имя его не раз упомянуто в документах Совета Труда и Обороны, в приказах Реввоенсовета Республики, где отмечены его выдающиеся заслуги в деле защиты завоеваний революции.

Но прежде чем говорить о его многих подвигах, вошедших в историю, стоит вернуться к временам более ранним, напомнить, каков был путь этого незаурядного человека в революции и что привело его в ряды борцов.

Условия, в которых прошло его детство, сама обстановка и положение семьи, в которой он рос, казалось бы, никак не могли предвещать будущего революционного пути. Отцом Федора и его младшего брата Александра был священнослужитель — протопресвитер петербургского собора «всея артиллерии» Федор Александрович Сергеев. Мать — Антонина Васильевна Ильина — по происхождению дворянка. Семья была неофициальной, ибо родители не венчались, а стало быть, и Федор меньшой и его брат Александр считались незаконнорожденными детьми, что по тем временам делало их судьбу весьма сложной. Братья носили материнскую фамилию. Отец рано умер, и матери с двумя малыми детьми на руках пришлось туго. Осенью 1900 года восьмилетнего Федора устроили в приют принца Ольденбургского, обладавшего правами реального училища. О годах, проведенных здесь, впоследствии он писал так: «В этом кошмарном училище, где еще не перевелись бурсацкие нравы, где за плохие успехи учеников ставили перед всем классом на колени, а поп Лисицын публично драл за уши, мне пришлось пробыть пансионером в течение восьми лет». Он был учеником пятого класса, когда в стране началась первая российская революция. В 1905–1907 годах дважды принимал участие в ученических забастовках, ходил с делегацией к директору, требуя улучшения условий быта, за что едва не был исключен из училища. Но все же учебу удалось закончить, и в 1909 году он стал студентом Санкт-Петербургского политехнического института. К этому времени многие знали его уже под фамилией Раскольникова — она произошла от прозвища, которым его наградили товарищи, считавшие, что внешностью он напоминал героя романа Достоевского, ибо был худ, длинноволос и носил шляпу.