Открыватель визиологики - [10]

В трубках и проводах, ходить еще не решался, Матвей присел к свету и, найдя поблизости бланки больничного меню, стал записывать на обороте свои скрижали, свои Десять Заповедей. Точнее - Евангелие он Матфея.

В пылу вдохновения спешил Матвей записать то, что, как мы полагаем, совершенно случайным образом ему было ниспослано свыше.

Небычайный душевный подъем ему был понятен. Он был счастлив уже потому, что остался жив. Ему объяснили, что роковой удар лишь "чуть-чуть сместился" от смертельной зоны. Опять, как и во всем, преследующие его смещения - его макушки, его судьба,его корабельный проект... Не тот ли самый удар протряс мозги, натолкнул его на идею? Не ту ли отгадку, чудилось ему, он ждал с давних пор? Есть от чего поддаться суеверию! Человеческий мозг не может без объяснений. Матвей находил свои рациональные объяснения происходящему.

- Не может все сводиться к абсурду. Должен быть смысл, - думал Матвей. - Меня--малого мира сего для чего-то избрала Природа. Может быть для того, чтобы через меня, через глаза моего мозга взглянуть на самое себя.

На следующей неделе, сразу после завтрака, к Матвею заявилась целая делегация -- семейство его недавней, второй жены Серафимы. (Брак распался уже в Америке по случаю пропажи искры в цилиндрах. В дороге было неплохо, но, кроме желания уехать, общего между ними не оказалось. Не помог и ребенок.)

...Сначала вбежала дочка - Люсенька, затем Тарас Гордеевич, теща и Серафима с полными сумками.

-- Молодцом, молодцом...-- тряс ему руку Тарас Гордеевич, пока спорая Серафима, развернув циркулем накроватный столик, выкладывала свежую клубнику, виноград и печенье хворост домашнего изготовления.

Оксана Филиповна увидела радио и тут же включила: -- Ты что, Матюша, лежишь, как в могиле, скучаешь. Вон, у всех в палатах телевизор играет. Слушай, настрою тебе мое радио. Из приемника раздалось бодрое, с нажимом на "р": -- Со всем светом мы говорим по--русски...

-- Куда тебя угораздило? Больно еще? -- интересовалась Серафима.

-- Кто спрашивает у больного здоровье! -- гоготал тесть. -- Смотри, моряк красив сам собою; у него меню в сто страниц, назаказал себе жратвы, как в ресторане. Или, ты что -- вредителей в белых халатах нашел? Какую жалобу на них строгаешь? Давай, не боись!

-- Ешь, Матюша, кушай, ни кого не слушай, -- приглашала Оксана Филипповна.

Заглянул доктор Мортис с экскортом накрахмаленных сестер, разрешил подниматься, с помощью, если потребуется; обещал вскоре вернуться.

-- У вас, Метью, сегодня будет много гостей, телевизионный канал ЭнБиСи -- так что будем готовы.

Снаружи, в коридоре, царило возбуждение, больше похожее на эвакуацию госпиталя, чем на обычный час посещений -- тянули провода, бегали люди; сквозь суматоху доносилась знакомая дразнилка про 'Нос'.

Матвей не сдержался -- впервые за многие дни спустил ноги на пол; и, держась за колесное кресло и за тестя, встал слабый, на чужеватых ногах. Смог все--таки, сделал два шага; для начала - выключил русское радио: чепуха, произносимая на родном языке почему-то раздражала сильнее английской речи. Казалось, будто шкодники из посторонних залезли в радиорубку профсоюзного дома отдыха и несут что попало. Лучше, решил Матвей, попытать свои силы - отправиться к дразнильщику.

Выйдя с тестем наружу, Матвей добрался до распахнутой двери дальней палаты. В кресле--каталке, в одиночестве сидел желтый, изможденный человек; закинув голову, с закрытыми глазами вопил, на все лады повторял слово 'Нос'.

-- Могу вам помочь? -- спросил Матвей по--русски.

Человек уронил голову на грудь и притих.

-- Не обращайте внимания, -- сказала проходившая филлипинка--уборщица.

- Он всегда зовет медсестру -- nurse; ему ничего не надо.

А в палате уже установили добавочный свет. Кругом были горы цветов, подарки; открытки разбросаны веером по постели. Дочь Люся, бегая, споткнулась о протянутый кабель, плакала навзрыд. Матвей прижимал ее к себе, успокаивал...

-- Ни с места, мотор! -- раздался фальцет режиссера; весь свет и три камеры направились на Матвея и его рыдающую дочь. Режиссер выкидывал в воздух пальцы, один за другим; когда он растопырил всю пятерню, камеры развернулись в сторону довольно известной дикторши 4--ого канала нью--йоркского телевидения, которая, сияя счастьем, информировала:

-- Дочь мистера Печкина и его семья до сих пор переживают случившееся. Удар предполагаемого преступника, недавно выпущенного из заключения, чуть--чуть сместился от опасной зоны мозга, что чудом спасло жизнь Метью.

Тысячи писем и поздравлений приходят со всей Америки. Герою желают скорейшего выздоровления. После короткого сообщения местных станций мы еще вернемся к Печкину; увидим его встречу со спасенной девушкой -- иностранной студенткой, а также встретимся с друтими, очень интересными людьми, так что - сюрприз! -- оставайтесь на нашем канале.

В перерыве Матвею предложили несколько текстов на выбор; навели грим, картинно рассадили семью Тараса Гордеевича. Серафима слюнявила палец, смотрелась в карманное зеркальце. Явился помощник мэра города и шеф нью--йоркской транспортной полиции. От жарких ламп несло марганцевкой. Через слепящий свет Матвею показалось на миг, что в дверях промельнула Сюзи,