Открытый путь - [8]

Венена.

Но он, противясь приливу злобы, хлынувшей от зеркала, думал о другом.

…Солнечный свет в ясный день, тепло для продрогшего, надежда для потерянного, дружеская рука, протянутая навстречу.

Венена.

И то и другое – вместе.

Она смотрела на него, ласково улыбаясь, золотые волосы падали ей на плечи из-под венца весенних цветов, и на ней было белое платье, и тонкие руки никогда не знали оружия…

Потом снова возникло другое, злобное, лицо, и два изображения наложились друг на друга, в точности совпали между собой и исчезли.

Перед Хагбардом была темная каменная плита, ничего не отражавшая.

Хагбард устало вздохнул. Ему показалось, что он понял все. Единственной правдой здесь, в Брошенной часовне, была эта странная, неизвестно откуда взявшаяся сила, питаемая страхом и ненавистью. Только страх и ненависть, что ей были жизненно необходимы, искала она, проникая в мысли, в душу, а облекал желаемое ей в образы и слова сам человек. Все остальное – не более чем…

– Ловушка, – закончил он вслух. Никакого Зеркала Истины не существует.

И темная каменная плита, называемая Зеркалом Истины, с чудовищным скрежетом развалилась на куски. Или это был очередной морок? Чтобы почувствовать, нужно взять осколок в руки. Неужели возможно, чтобы сила убеждения разбивала камень?

Хотя в Заклятых землях…

Он сделал шаг вперед, и в этот миг другая каменная плита под его ногами отошла в сторону и Хагбард рухнул вниз, в удушающую тьму.

Он мог бы разбиться, но многолетняя привычка, действующая прежде сознания, заставила его подобраться в полете и одновременно вытащить меч из ножен. Падая, он спружинил. Под ногами что-то хрустнуло. Было темно и почти невозможно дышать. Сверху, через квадратную дыру, просачивался дальний свет, и Хагбард смог увидеть то, что угнездилось в сердце крипты, прямо под алтарем. Тварь ни на что не была похожа, ни на одно из чудовищных изображений, виденных им когда-либо – въяве или в бреду. Гигантская раздувшаяся гусеница, спрут с неограниченным количеством щупалец, покрытая слизью сколопендра – и все это вместе, и вдобавок окружено облаком ядовитых черных испарений. Яд, действующий там, наверху, незримо, здесь принял осязаемую форму. Все эти соображения заняли менее доли секунды, потому что, хотя тварь была и неподъемна, ее огромные лапы – пальцы? щупальца? – тянулись к Хагбарду, и счастье его, что он уже держал в руке меч, ибо каждое щупальце заканчивалось полуфунтовым когтем, остротой превосходящим бритву. Он успел отразить удар и прежде, чем нанести ответный, успел подумать – никакой ненависти. Именно этого от него и ждут. Убить нужно без ненависти и страха.

Пожалуй, это было возможно. У Хагбарда была отменная реакция, приобретенная им за годы боев с кочевниками, и двигался он гораздо быстрее, чем склизкие щупальца чудовища. Хуже было другое. Когда он нанес ответный удар, из раны фонтаном хлынула маслянистая черная жидкость – кровь, или что оно там было, – и попала Хагбарду на руку между перчаткой и рукавом куртки. Ощущение было – между сильным ожогом и уколом отравленного лезвия. Но он стерпел. Стерпел и продолжал драться, рубил покрытые слизью щупальца, но дышать было уже почти нечем, черные испарения душили, легкие отказывались служить, он закашлялся, и стало еще хуже. А самое худшее – не чудовище его добьет, а отрава.

Сверху, из пролома, что-то упало. Веревка. А по веревке уже съезжал человек в кольчуге и шлеме. Спрыгнув на землю, он выхватил меч и встал плечом к плечу с Хагбардом. Шлем и кольчуга показались Хагбарду знакомыми. Однако этот человек не хромал. В одном он проявил завидную предусмотрительность – он обмотал лицо мокрой тряпкой, оставив открытыми лишь глаза, значительно затруднив доступ ядовитым парам. А вот Хагбарду так не повезло. Яд разъедал легкие, черная кровь горела на теле, все вокруг плыло, он шатался, и неожиданному сотоварищу приходилось его прикрывать. Но никакая поддержка не могла дать ему дыхания. В жутком приступе кашля он согнулся пополам, и перед глазами потемнело.

Кажется, в себя его привел не свежий воздух, а вспышка света. Он приподнял голову и увидел, что лежит ничком во дворе часовни. На каменных плитах валялись обрывки растерзанной веревки. И было почти светло, хотя стояла ночь. Светло от молний. Они проносились по беззвездному небу, как огненные змеи. И пылало сухое дерево у колодца. Верно, попавшая в него молния и была той вспышкой, что Хагбард увидел, приходя в сознание. Как хорошо дышать полной грудью! Но… Он попытался сесть. Прислушался. Так и есть. Он слышал не только треск огня. Из-под земли доносились глухие удары.

Напрягая все силы, он поднялся на ноги. Добрался до горящего дерева и отломил ветку потолще. С факелом оно будет лучше… Сделал шаг к двери, потом остановился. Если веревка здесь, а драка все еще идет, значит, должен быть какой-то другой вход.

С факелом он найдет его.

Он нашел этот вход – у левой боковой стены, ранее затянутой толстым слоем лишайника. Теперь лишайник отодрали, дверь была хорошо видна. Только бы не заперли изнутри…

Ее не заперли, и Хагбард, надавив на дверь плечом, оказался в темном переходе. Подняв факел над головой и сжимая в другой руке меч, он двинулся вперед. Освещая себе дорогу, Хагбард проследовал по всем ее изгибам, пока снова не вернулся в подземелье. Похоже, он подоспел вовремя. Противник чудовища держался с трудом. Тряпка на его лице совсем почернела. Ядовитые испарения сделали свое. В тот самый миг, когда Хагбард появился, одно из уцелевших щупалец взметнулось вверх, и человек не успел отбить удар. Жуткий коготь рассек кольчугу, как кожу. Воин упал, обливаясь кровью.