Открытые файлы - [44]

Я еще раз хочу подчеркнуть, что главная наша задача была не сыграть песни группы ЧАЙФ на народных инструментах, а добиться того, чтобы народные инструменты вписались, вошли в фактуру и в звучание группы ЧАЙФ. Поэтому некоторые, кто слушал альбом, говорят: «О! Мы думали — тут все на балалайках будут чесать». Я говорю: «Нет, это альбом группы ЧАЙФ, и мы там играем». Звучание группы узнаваемо, но при этом там есть и балалайки, и домры, и баян, и перкуссионные всевозможные инструменты, и бас-балалайка. Нам показалось это интересным.

— Вообще, как проходили репетиции?

— Репетиции происходили очень просто. Мы на двух машинах с Володькой Бегуновым приезжали в Театр музыкальной комедии, где у ансамбля Изумруд база, они там в нескольких спектаклях заняты, оттуда выносили весь их скарб, все это загружали в нашу машину и ехали к нам на репетиционную базу. Садились в круг и часа по два просто играли песни. Останавливались, рассуждали, пробовали. «А давай попробуем вот так.— Давай.— А, нет. Давайте вот эту партию сыграет не гитара, а две домры. Отлично! Давайте вот здесь сыграем такой вот небольшой диалог. Или, наоборот, какое-то двухголосие». Мы не вымучивали этот альбом. Это было не как ракету строить. Меня больше всего убивает, когда люди так серьезно относятся к тому, что они делают, особенно, что касается рок-музыки, вот точно как будто ракету на Марс запускают. Хочется сказать: эй, ребята, это все-таки рок-н-ролл, должен быть в этом какой-то элемент безумия, элемент какой-то непредсказуемости, незапрограммированности. Вот у нас все это было.

— У меня вопрос, скорее относящийся к истории группы. Когда в 10-м классе вы только начинали играть, вы точно знали, что будете играть именно рок-музыку?

— Вот я честно скажу, что, как таковой, термин «рок-музыка» по отношению к тому, что мы делаем, появился, наверное, уже в середине 80-х вместе с понятием «русский рок». У нас был школьный ансамбль, мы играли на танцах, а где еще играть? И нам было, в общем-то, абсолютно до лампочки — рок-музыка это или не рок-музыка и как вообще это называется. Особого значения этому мы не придавали, деление на рок-музыку и не рок-музыку на самом деле произошло в конце 80-х годов. По тому, что у нас делается в голове, когда мы ее играем, я понимаю, что это рок-н-ролл, в нашем понимании. Это не музыкальный стандарт, никто ведь не придумал до сих пор никакого точного определения, критерия, что от сих до сих — рок-музыка, а дальше уже не рок-музыка. Никаких границ нет, для меня это вещи интуитивные.

— В одном из интервью вы говорили, что очень волнуетесь перед выходом на сцену. Это до сих пор так?

— Я дико волнуюсь вообще, а перед некоторыми концертами меня начинает даже потряхивать.

— А чего именно боитесь?

— Не знаю чего. Просто волнуюсь. Мне начинают за день до каких-то ответственных концертов сниться жуткие сны, кошмары о том, что у нас все разваливается, что кто-то кого-то не слышит, что у нас все начинает звучать криво и косо, что-то, в общем, не так происходит. И перед самым выходом меня натурально потряхивает.

— И как с этим боретесь?

— А как с этим бороться? Надо идти, просто заставить себя: делаешь шаг на сцену — а на сцене уже этого нет. Я всегда говорил, что сцена — это как некий параллельный мир, другое измерение, где нет времени, пространства, возраста. Вот ты стоишь за кулисами, вот какие-то разговоры в гримерке, шаг сделал — и этого нет, ты попал в другое измерение.

— Вы выступали не только в России, но и в Эфиопии, в Австралии, в Италии. Отличается зритель, допустим, эфиопский от российского? Или на концерты приходят большей частью русские?

— В Африке это были, конечно, русские. А вот в 91-м году у нас было 8 концертов в Италии, и там тогда вообще русских не было — на весь зал всего 2—3 человека. Мы приехали как раз после путча. Итальянцы настолько близко к сердцу приняли события в России, они настолько сопереживали нам и были с нами, что мы, конечно, на этой волне имели просто бешеный успех на концертах. Нас любили по факту, просто потому, что мы из России.

— У ЧАЙФатакие яркие оптимистичные названия песен, «Оранжевое настроение» например. Бывает у музыкантов группы ЧАЙФдепрессия и как они с ней борются?

— Плохое настроение, конечно, бывает. То есть таких классических депрессий, как в кино показывают, я за собой не припомню. Хотя бывает ощущение полного опустошения, и понимаешь, что в данный момент тебе абсолютно ничего не интересно. Я с этим борюсь. У меня есть несколько способов. Можно просто выехать на природу, она лечит, конечно, все. Или посмотреть какой-то старый хороший фильм, с которым у тебя связаны хорошие воспоминания. И вот эти воспоминания — птынь — прямо на тебя с экрана проецируются, независимо от твоего желания. На самом деле, есть фильмы, книги, которые как бы запахи хранят. Играет музыка, а я не то чтобы картинку вижу, я запахи чувствую от тех воспоминаний, которые у меня связаны с этой песней. Я понимаю — вот она, комната в общаге, где мы встречались с моей будущей женой, вот наш 6-й подъезд во дворе, где мы жили. Мне кажется, что хорошее лекарство от хандры — это хорошие воспоминания, поэтому я стараюсь вообще все свои сбережения и средства вкладывать именно в это. В моем понимании, хорошая та вещь, которая не поддается ни инфляции, ни экспроприации. Именно в это имеет смысл вкладывать деньги.