Открытые файлы - [32]

Шрифт
Интервал

Крыши тянутся вверх — звезды падают в рожь.
Вот крестовый поход, плачут девы навзрыд,
Вот нашел свою ноту Дилан, мудрый старик,
Плачут девы, и в тон отвечает струна,
Я забыл имена, если вспомнишь — молчи.
Все хорошо
Утро ты не встречай в слезах одна,
Загодя не готовь слова и чай.
Все хорошо,
Трудно представить, что могло быть и хуже.
Если я не пришел, то нафиг тебе такой я нужен?
Если я не пришел, значит, все хорошо.
Не забудь мне сказать при встрече: «Прощай».
Время лечит — не жди, если можешь не ждать.
Все хорошо,
Трудно представить, что могло быть и хуже.
Если я не пришел,
То нафиг тебе такой я нужен?
Если я не пришел, значит, все хорошо.
В книге жизни ты не прочтешь ни строки
обо мне,
Правды нет наверху, правды нет
и в дешевом вине.
Все хорошо,
Трудно представить, что могло быть и хуже.
Если я не пришел,
То нафиг тебе такой я нужен?
Если я не пришел, значит, все хорошо.
Дорога
Потом я стану дорогой,
Дороге многие рады,
Это немало, это немного,
Это как раз, как раз как надо.
Я могу стать дорогой ровной,
Я могу стать дорогой прекрасной.
Но лучше бы, если дорогой по лесу,
Дорогой по лесу — заснеженной и опасной.
Дорогой для тех, кто знает,
Дорогой для тех, кто может,
Дорогой для тех, кто любит,
Ехать по бездорожью.
Дорогой, что ходят волки,
Голодные собственной волей.
Но лучше все же в конце дорога,
В конце дорога вела нас в чистое поле.
Чтоб громче в болтах был ветер,
Не знающий песни лести,
Чтоб сверху синее небо,
А внизу деревяннный крестик.
Чтобы все-таки ездили люди
За любовью и за цветами.
Чтобы плакали и смеялись,
Чтобы плакали и смеялись,
И долго потом вспоминали.
Потом я стану дорогой,
Дороге многие рады,
Это немало, это немного,
Это как раз, как раз как надо.
Письмо
Сам не знаю, зачем я письмо написал,
Лист сверну в самолет и пущу к небесам.
Пусть летит в вышине, вниз роняя слова,
Если хочешь успеть, загляни туда сам.
Облака строят дом, облака строят сад,
Вот друзья-облака прямо к дому летят.
Вот невинной фатой проплывает любовь,
Вот обида слезой превращается в дождь.
Я пытаюсь поймать ветер, рвущийся вверх,
Ветер сможет поднять этот странный конверт.
На узорчатых крыльях из несказанных слов,
Вот с ладони моей улетает любовь.
И на небе-холсте хватит места вполне,
И она как звезда светит мне в темноте.
Если сможешь прочесть, будет легче понять,
Отчего лишь во сне мы умеем летать?
Я пытаюсь поймать ветер, рвущийся вверх,
Ветер сможет поднять этот странный конверт.
На узорчатых крыльях из несказанных слов,
Вот с ладони моей улетает любовь...
Силы небесные

Силы небесные, так пожалейте же
Бедную нашу страну.
Пусть виноватую, пусть миром клятую,
Но все же такую одну.
Мы слезами горькими плакали,
Мы сыты кровавыми драками.
Силы небесные, пожалейте нашу страну.
Пожалейте берез весенний наряд
И первые в поле цветы.
Пожалейте мальчишек, зеленых солдат
И солдат, что со смертью на ты.
Нецелованных девушек в дальнем селе,
Мужиков, напившихся в дым.
Стариков, что еще коротают свой век.
Имена, что пока мы храним.
Силы небесные, так пожалейте же
Бедную нашу страну.
Пусть виноватую, пусть миром клятую,
Но все же такую одну.
Мы слезами горькими плакали,
Мы сыты кровавыми драками.
Силы небесные, пожалейте нашу страну.
И еще моих дочек и твоих сыновей,
И нестриженный вечно газон,
Пожалейте всех тех, кто не любит меня,
И всех тех, кто в меня влюблен,
Всех, кто делает дело и не просит у неба,
Как я, сочувственных слов.
Пожалейте всех тех, кто пишет стихи,
И всех тех, кто верит в любовь.
Силы небесные, так пожалейте же
Бедную нашу страну.
Пусть виноватую, пусть миром клятую,
Но все же такую одну.
Мы слезами горькими плакали,
Мы сыты кровавыми драками.
Силы небесные, пожалейте нашу страну.
Силы небесные, пожалейте нашу страну.
Религия
Горящий окурок, упавший на снег,
Тянет магнитом закрытая дверь,
Вот кто-то прошел и оставил свой след,
Ласковый ветер теплых морей.
Это религия завтрашних дней.
Ласковый ветер теплых морей.
Дом, приготовленный нами под снос,
Музыка памяти прожитых дней,
Повисший в пространстве наивный вопрос,
Запахи леса осенних полей.
Это религия завтрашних дней.
Запахи леса осенних полей.
Темные лица за мутным стеклом,
Большое корыто для жирных свиней,
Простая синица с подбитым крылом,
Они будут толще, мы будем смелей.
Это религия завтрашних дней.
Они будут толще, мы будем смелей.
Я видел металл
Я видел металл, что плавится в теплых руках.
Я видел, как он принимает форму ладони.
Я видел слова, что застряли у нас на губах.
Как то, что тонуть не должно, уверенно тонет.
Мне снится запах ночных машин.
В них хранится воздух дневного тепла.
И мы можем придумать сотню причин,
Но не станет легче, ведь это только слова.
А слова имеют смысл, когда сказаны в срок,
В последний момент или даже немного
чуть позже.
Мы скажем о главном, перейдя за порог,
Не оставив вам время даже бросить в ответ:
«Я тоже».
Rock'n'Roll — это я
Я люблю слушать современный Rock'n'Roll.
Снова в моде, он бесспорно хорош.
Кажется мне, он много потеряет без таких
ребят,
Мы его дети, Rock'n'RoIl — это я!!!
Мы играли забвенно, бездарно бренча.
Мы делали много просто так, сгоряча.
Но я люблю те времена бриллиантовых дней,
Когда я был в кругу своих лучших друзей.
Мы брали аккорды, влезая на стол.
И он всем нравился, этот наш Rock'n'Roll.

Еще от автора Владимир Владимирович Шахрин
«Чайф»: дискография

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Георгий Димитров. Драматический портрет в красках эпохи

Наиболее полная на сегодняшний день биография знаменитого генерального секретаря Коминтерна, деятеля болгарского и международного коммунистического и рабочего движения, национального лидера послевоенной Болгарии Георгия Димитрова (1882–1949). Для воссоздания жизненного пути героя автор использовал обширный корпус документальных источников, научных исследований и ранее недоступных архивных материалов, в том числе его не публиковавшийся на русском языке дневник (1933–1949). В биографии Димитрова оставили глубокий и драматичный отпечаток крупнейшие события и явления первой половины XX века — войны, революции, массовые народные движения, победа социализма в СССР, борьба с фашизмом, новаторские социальные проекты, раздел мира на сферы влияния.


Дедюхино

В первой части книги «Дедюхино» рассказывается о жителях Никольщины, одного из районов исчезнувшего в середине XX века рабочего поселка. Адресована широкому кругу читателей.


Школа штурмующих небо

Книга «Школа штурмующих небо» — это документальный очерк о пятидесятилетнем пути Ейского военного училища. Ее страницы прежде всего посвящены младшему поколению воинов-авиаторов и всем тем, кто любит небо. В ней рассказывается о том, как военные летные кадры совершенствуют свое мастерство, готовятся с достоинством и честью защищать любимую Родину, завоевания Великого Октября.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


На пути к звездам

Из этой книги вы узнаете о главных событиях из жизни К. Э. Циолковского, о его юности и начале научной работы, о его преподавании в школе.


Вацлав Гавел. Жизнь в истории

Со времен Макиавелли образ политика в сознании общества ассоциируется с лицемерием, жестокостью и беспринципностью в борьбе за власть и ее сохранение. Пример Вацлава Гавела доказывает, что авторитетным политиком способен быть человек иного типа – интеллектуал, проповедующий нравственное сопротивление злу и «жизнь в правде». Писатель и драматург, Гавел стал лидером бескровной революции, последним президентом Чехословакии и первым независимой Чехии. Следуя формуле своего героя «Нет жизни вне истории и истории вне жизни», Иван Беляев написал биографию Гавела, каждое событие в жизни которого вплетено в культурный и политический контекст всего XX столетия.