Открытые файлы - [26]

Или зачем, например, кому-то знать, как в гостинице «Ростов» в номере Сереги Галанина коротали ночь ЧАЙФ, Алиса и Серьга. Полный номер крепко выпивающих мужиков, и Костя (Кинчев) предлагает больше не наливать Мише, иначе он сейчас опрокинет все пепельницы в номере. Миша парирует:

— Костя, ну с чего ты взял, я нормальный, не пьяный совсем, могу пройти по прямой!

(Делает попытку пройти и опрокидывает все пепельницы.)

Костя Мише:

— Да потому, что ты сейчас начнешь плеваться прямо на пол!

Миша:

— Ну че ты (тьфу) меня Костя (тьфу) позоришь (тьфубля)!

Мишу выпроваживают и поют песни под пианино, что на беду оказалось в номере. Жильцы и администрация не в восторге. Намекают на второй час ночи. К телефону никто не подходит, дверь никому не открывается. Вдруг в дверь стучат морзянкой. Барабанщик, спящий в углу, просыпается и говорит, что надо срочно открыть, это точно пришел еще один барабанщик. Его уговаривают этого не делать: не открывай, это Миша, которого с таким трудом спровадили! Игорь нас не слушает и открывает дверь, за дверью, как и предполагалось, стоит Миша и продолжает стучать по воздуху, не заметив открывшейся двери. Кто-то подскакивает и ловко захлопывает дверь, Миша не замечает и этого, продолжая ритмично выстукивать сигналы о помощи. Утром, догадавшись, что номер будут принимать с пристрастием, и обнаружив, что на крышке коричневого пианино наблюдается прогоревшее пятно, группа энтузиастов приступает к реставрации пианино. Замазку делали из плавленого сырка и зубной пасты, добавляя пудру и покрыв все это лаком для волос. А чуть позже, когда мы правили здоровье пивом, на улице нас принимают в ментовку и закрывают в околотке. Организаторы вытаскивают нас оттуда за полчаса до начала концерта. Вот и подумайте, если я начну все это рассказывать, то какой пример юным музыкантам мы покажем, а некоторые вообще подумают, что я хвастаюсь.

Хотя одну маленькую историю, пожалуй, расскажу, потому что спустя много лет я понял, что у этой истории есть очень важный сакральный подтекст. Минск, весна, фестиваль. В моем номере странная компания, даже уже остатки от компании. Точно помню Чуму (Алиса) и Никиту Зайцева (ДДТ). Мы допиваем добытый с трудом алкоголь и травим гастрольные байки. Уж не помню, кто начал, но всплывает тема с выбрасыванием телевизора из окна. Наступает тревожная пауза, и вот мы уже смотрим из окна — высота подходящая, 10-й этаж как минимум, и телевизор старый, черно-белый, с лампами и кинескопом. Теперь самое важное — мы смотрим цену на обратной стороне ТВ (тогда еще ее писали прямо на корпусе) — 127 рублей. Выворачиваем карманы и понимаем, что эти деньги у нас есть. Дальше все просто, открывается окно, еще раз убеждаемся, что внизу никого нет, и с раскачкой, на счет три, телевизор ласточкой выпархивает из окна. Мы бурно выражаем свой восторг, и вот наконец-то долгожданное бац, блям и еще пару раз бымц, бымц. Я спускаюсь вниз и заспанной девушке на ресепшн задаю обыденным голосом вопрос:

— Скажите, а что надо делать, если у меня из номера случайно из окна выпал телевизор?

Девушка спросонья явно не готова к такому вопросу.

— Не поняла, что у вас случилось? Телевизор не работает?

— Можно сказать и так, не работает он наверняка, упал из окна!

Еще минут десять уходит на то, чтобы барышня оценила происходящее и проснулась окончательно. Тут я достаю из кармана мятые деньги и говорю ангельским нетрезвым голосом:

— Я готов компенсировать отелю убытки по остаточной стоимости...

На выезде утром с нас взяли 87 рублей, так что оставшиеся 40 рублей уже общих денег мы успешно пропили в поезде «Минск — Москва». Что я, собственно, хочу сказать этой историей? Господа артисты, гуляйте по средствам, даже напившись в говно, постарайтесь оставаться приличными людьми. Совсем недавно ехали в поезде с группой УМАТУРМАН и, отмечая рождение дочери Вовика Крестовского, оккупировали поездной буфет. Народу было человек 15, выпили всё до капли и сожрали всё до крошки, и всё это пиршество шло под бесконечные рассказы гастрольных баек. И ржали все до колик, и ребята говорили, что все это надо непременно опубликовать. Вот не уверен, что надо. Не уверен, что это будет смешно и правильно. Не уверен, что это будет гармонично — без этого странного состояния группы на гастролях, этого бесконечного, безумного «бэнд оф зэ ран». Нет, не буду я писать мемуары!

Doc29.doc

Город сменил имя. Это не могло не поменять его образа жизни — сейчас вполне современный и респектабельный Екатеринбург живет по привычным правилам среднестатистического европейского города. Не столица и не мегаполис, но уже и не глухая патриархальная провинция. Город танцует ночью, стоит в пробках утром, суетится и крутит денежные массы днем, пьет кофе в кафе, вечером в ресторанах ему готовят итальянские, французские, китайские повара, ближе к ночи город пьет разнообразные напитки и снова танцует.

Нет, конечно, большинство живет старорежимно, и на работу едут на трамвае, и обедают бутербродами из дома, ужинают, естественно, из личного холодильника, и спать ложатся в семейную постель часов так в одиннадцать. Но... Человек со стороны, турист (хотя мне трудно представить себе туриста в моем городе), командировочный или просто «извините, я тут проездом» видит город в варианте номер один. Я родился совсем в другом городе — другое имя, другие названия улиц, другие фасады и, конечно, другой взгляд на окружающий мир. Этот мир был, но как-то очень далеко и в густом тумане. Конечно, я кое-что знал о его существовании, но весьма смутно. Город был закрытым. Ну вот в прямом смысле закрытым, глобальная, засекреченная оборонка. Не гражданам СССР дорога сюда была заказана. Каждый приезд иностранного гостя становился событием. Это было редко, но празднично. Я лично помню приезд Фиделя Кастро и Эриха Хонеккера. Власти латали дороги, вывозили за город бичей и выгоняли на улицы школьников и студентов с бумажными флажками Кубы и ГДР. Ликовать вдоль дороги надо было недолго, а в школу можно было в этот день не ходить. Народу это нравилось. Скажу честно, я и вдоль дороги-то не стоял. Мы с друзьями получали символику ГДР и шли в ближайший магазин «Сельхозкооперация». В народе этот магазин назывался «Сельхоз-навоз», но магазин любили все, от мала до велика. Дети любили его за петушки на палочке (по 5 коп.) и за ягодное желе в тюбиках (17 коп.). Женщины за то, что там бывала тушенка в свободной продаже и прочая приличная жрачка из ближайших колхозов. Взрослые мужики любили его за то, что там продавалась дешевейшая плодово-ягодная бормотуха от 92 коп. до 1 р. 20 коп. за пузырь и экзотические «Гавана Клаб» и «Ром Негро» (по 4 р. 50 коп.), а также вьетнамские настойки со змеей внутри и вьетнамские сигареты, непонятно с чем внутри, но точно, не с табаком. Что особенно важно, магазин работал с 7 утра. В нашем дворе мальчики взрослели рано, в 15 лет мы питали к «Сельхоз-навозу» взрослое мужское чувство, по рублю и в школу не пойдем — это был наш девиз. Так же рано я понял, что в Свердловске шанс встретиться с секретарем Коммунистической партии Германии Эрихом Хонеккером был крайне мал, а других иностранцев вообще не было, по этой причине посещение уроков иностранного языка мне казалось полной бессмыслицей и пустой тратой времени. Ну кто мог предположить, что город сменит название! Языков я не знаю до сих пор. Скрывать не стану — комплексую, завидую тем, кто в курсе содержания свежего номера «Тайме». В глубине сознания теплится надежда, что однажды съем чудо-таблетку, капсулу знаний, и мне останется только поработать над акцентом.