Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви - [63]

Но вернувшись в Таши Джонг, после того как я прикоснулся ко внутреннему пространству, тот дерзкий, свободолюбивый дух, знакомый мне с детства и подавляемый в течение последних двух лет, пока я старался быть примерным тулку, стал вновь заявлять о себе. По-прежнему следуя учебному плану тулку, я одновременно начал тайком изучать некоторые классические тексты по медитации. Оглядываясь назад, я теперь понимаю, в чём состоит ценность системы медленного, постепенного обучения, применяемой в Таши Джонге и многих других монастырях Тибета, Индии, Непала, Азии, Европы и обеих Америк: уроки, представленные в тех учебниках, напрочь сбили меня с толку.

Тогда как начальное обучение в Таши Джонге было сосредоточено исключительно на теории и правилах внешнего поведения, тексты по медитации, добытые мной в монастырской библиотеке, в ярких красках и в мельчайших деталях описывали положительные и отрицательные аспекты так называемого «внутреннего поведения»: мысли и эмоции, которые были обозначены как «плохие» или «хорошие», или, выражаясь современным языком, как «негативные» или «позитивные», «конструктивные» или «деструктивные». Гнев, к примеру, гарантировал вам прямой путь в ады, где на протяжении миллиардов лет вас будут варить в котлах, наполненных кипящим свинцом. Желание приведёт к рождению в так называемом адском мире голодных духов, населённом существами с малюсенькими ртами и огромными животами, которые никогда не могут насытиться. Сексуальное влечение – особо актуальная тема для молодого человека, пытающегося справиться с неистовствующими гормонами, – было под абсолютным запретом для монахов и монахинь.

Сказать, что я пребывал в замешательстве, значит ничего не сказать.

Проблема

Первые два года пребывания в Таши Джонге я изо всех сил старался следить за своим поведением. Теперь, когда я мельком увидел природу своего ума, я был в ужасе от увиденного. Меня посещали не особо «хорошие» или «конструктивные» мысли и эмоции. Я был агрессивным, беспокойным, бескомпромиссным, критичным и похотливым. Я решил, что был плохим человеком, потому что во мне рождались мысли и эмоции, обозначавшиеся в классических текстах как «дурные». Жестокий и тайный судья, почти что бог, захватил надо мной власть, неусыпно наблюдая за мной и следя за всеми моими мыслями и чувствами.

Мне было так стыдно за свои мысли и чувства, что я никогда не рассказывал о них учителям, главным образом потому, что они постоянно твердили о том, что тулку должен быть образцом целомудрия, доброты, милосердия и сострадания.

«Как, – поражался я, – у тулку может возникать столько нехороших мыслей? У тулку не должно быть таких проблем».

Мои учителя никогда не говорили о подобной дилемме; они никогда не рассматривали идею, что ты можешь быть тулку и при этом тебя могут обуревать дикие, непредсказуемые мысли и чувства.

Конфликт между хорошим тулку и плохим тулку настолько обострился, что я не мог спать по ночам. Мой ум кипел: «Ты должен быть таким и этаким. Должен думать так и этак». У меня начались галлюцинации. Деревья, ветер и даже фотографии в монастырском храме стали со мной говорить о моих проблемах. В результате ухудшилось моё физическое состояние. Я стал обильно потеть. У меня болела шея, появились язвы на коже, коросты на голове, мучило жжение в желудке. Когда я пошёл на осмотр к врачу, он сказал: «У вас стресс. Принимайте витамины группы В. Должно помочь».

Но проблема была не в физическом теле. Она крылась в моём эмоциональном теле и уме. Я участвовал в какой-то масштабной битве внешнего идеала со скрытым роем мыслей и чувств. В последующие несколько лет я, как сказали бы психологи, начал расщепляться: распадаться на части, стараясь держать себя в руках.

Иногда, видя, как люди смеются и радуются жизни, я удивлялся: «И как они могут смеяться? Как могут быть такими счастливыми?». Мне казалось, что я носил на голове баранью отбивную: толстый, сырой, мясистый щит, который не давал мне общаться с другими людьми. Я непрестанно сверлил себя мыслью о том, что я плохой, а хотелось быть хорошим.

Хотя моё состояние ухудшалось в течение нескольких лет, я считаю, что мне ещё повезло. Многие люди ведут борьбу с самими собой на протяжении десятков лет. Недавно одна моя ученица призналась, что всю жизнь считала себя «заменой» старшей сестры, которая умерла в детстве. Неизвестно, действительно ли родители так её воспринимали, но алтарь в честь умершей сестры, возведённый в гостиной родительского дома, и её фотографии в их спальне убеждали женщину в том, что её саму они не ценили и не любили. И под этим казавшимся ей беспросветным покровом она и провела более тридцати лет, стараясь доказать, что у неё есть право быть любимой, неподражаемой, умной и достойной, – в постоянных поисках признания в глазах поклонников, друзей и коллег.

В итоге все эти попытки окончательно её истощили. Она потеряла работу и более шести месяцев не вылезала из постели, слоняясь по квартире, «как зомби», – как она сама выразилась.

«Волосы спутались, зубы испортились, а в квартире царил беспорядок. Я сама была в полном беспорядке».