Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви - [62]

В конце концов, по одному ему известным причинам, Кхамтрул Ринпоче решил взять с собой в поездку всех молодых тулку. Я ехал вместе с ним в машине, сидя на переднем сиденье с другим тулку, тогда как Ринпоче сидел на заднем сиденье вместе с ещё одним ламой постарше, всю дорогу из Индии в Катманду, занявшую пятнадцать дней. Нас сопровождал грузовик с примерно сорока монахами. В течение всего пути Ринпоче молчал – просто пребывал, – и это стало для меня ещё одним уроком. Когда мы пересекали границу и вооружённые служащие пограничного поста проверяли паспорта, его умиротворённое, доброе выражение лица ни разу не изменилось. Ничто не расстроило его за эти пятнадцать дней.

Я сопровождал Ринпоче в его поездках по буддийским святыням Непала. После двух недель путешествий я спросил его – застенчиво, ведь он всё-таки был моим учителем, – можно ли мне какое-то время побыть с отцом.

Не знаю, чего я ожидал, но точно не широкой улыбки, которой он меня одарил со словами: «Очень хорошо! Будь добр, передай мои наилучшие пожелания Тулку Ургьену Ринпоче». Он дал мне денег на дорогу до Наги Гомпы и кхадак – церемониальный шарф, который подносят как символ благих намерений и благословений, – для отца.

И я отправился в путь с его дарами и благословениями.

Я даже не догадывался, что меня ожидает.

Проблеск

Я провёл с отцом всего несколько недель в его ретрите в Наги Гомпе. Ближе к концу моего пребывания он дал мне урок прямого переживания пространства.

Я никогда не забуду тот первый урок. Я сидел в жилой комнате отца, маленьком помещении с обшитыми деревом стенами, кроватью, алтарём и местом для пяти-шести людей. Половину комнаты занимали окна, через которые показывалось закатное солнце золотисто-красного цвета.

Он сказал: «Посмотри вокруг распахнутыми органами чувств, замечая все объекты, испытывая все ощущения. Ничего не останавливай. Можешь ощутить эту открытость, это простое осознавание вещей, которые видишь, слышишь или чувствуешь?».

Я кивнул.

Заходящее солнце за окном с видом на широкую долину, настоящее физическое тепло отцовского тела, его добрый, но пронизывающий взгляд, ощущение твёрдого деревянного пола под ногами – со всем этим было бы сложно не осознать множественность феноменов. И его благосклонный совет испытать эту осознанность – открыто, без суждений – оказал на меня мощное воздействие. В его манере без слов и жестов дать понять, что можно, воздерживаясь от суждений, ценить любые вещи, которые я видел, слышал или ощущал, было нечто магическое.

Потом он сказал: «А теперь направь то же осознавание на ум, который открыто воспринимает все эти вещи. Вместо того чтобы смотреть во внешнее пространство, посмотри во внутреннее».

Он развернул кисти рук ладонями вовне, чтобы проиллюстрировать, как мы обычно воспринимаем, смотря во внешний мир, а затем повернул их ладонями внутрь, изображая ум, который воспринимает сам себя. Потом он опустил руки на колени, чтобы продемонстрировать, как отпустить – перестать прилагать какие-либо усилия, чтобы смотреть, и позволить всему чему угодно случаться (или не случаться).

В тот момент – благодаря уверенности и пониманию, достигнутым им за годы практики, – я уловил проблеск внутреннего пространства, которое было ясным и открытым, полностью свободным от концепций или суждений, и в котором – или через которое – появлялся и исчезал целый мир феноменов. Около секунды длилось моё прямое видение того, что в буддийской традиции принято называть сущностью, или природой, ума: светоносной, безграничной осознанности, не рассечённой на «субъект» и «объект», на «я» и «другие», «воспринимающий» и «воспринимаемое». Все различия между «наблюдателем» и «наблюдаемым» стёрлись, и я на мгновение испытал полное отсутствие разъединённости между всем тем, что ощущал, видел и чувствовал, и осознанностью, которая видела, чувствовала, ощущала. В тот момент растворилось даже усилие, необходимое для полноты внимания применительно к чему-то, и осознанность стала естественной; ясность, открытость и теплота просто были.

Это было, как описывают некоторые буддийские тексты, подобно пробуждению посреди сна, при котором мы продолжаем спать. Внезапно я доподлинно знал, что всё, что испытывал, происходило в сфере моей осознанности, но этот опыт был лишён умственных, эмоциональных или физических ярлыков. У меня родилось ощущение безмерной свободы и богатства возможностей, неотделимых от моей способности осознавать всё, что рождалось из этого огромного потенциала. Не то что бы я назвал этот опыт каким-то экстраординарным или мистическим, скорее, я сравнил бы его с глубоким ощущением полного расслабления, как если бы вы опустились в удобное кресло после тяжёлого дня.

Это постижение нераздельности осознанности и переживания этой самой осознанности – пробуждение посреди сна – и есть подарок Будды человечеству, а мне – личный подарок от моего отца.

Реакция

Тогда в Наги Гомпе мне не хватило времени, чтобы научиться у отца разным средствам и методам для стабилизации этого переживания чистой, ясной и открытой осознанности.

После возвращения в Таши Джонг я стал «одалживать» из монастырской библиотеки книги по медитации, чтение которых на тот момент не входило в программу обучения тулку. В первые годы учёбы акцент делался на чтении, правописании, заучивании ритуальных текстов и других занятиях, связанных с выполнением ритуалов и участием в групповых церемониях.