Открытое окно - [22]
– Эта коллекция была наиболее полной. В нее входили даже две разрезанные марки «За лот». А их осталось не больше пяти или шести штук во всем мире. Господин Рахманов – коллекционер мирового масштаба из Нью-Йорка – имеет только сто восемьдесят семь номеров штемпелей гашения. Немногим больше в коллекции Стечинского из Чикаго и Бояновича в Англии. Они переписывались с мужем.
Момент был удобный для того, чтобы поймать на слове вдову, уличить ее во лжи.
– Ваш супруг действительно не хранил никаких писем? Даже из Нью-Йорка, о которых вы только что упомянули?
– Нет. Никаких… Он лишь вырезал марки и складывал их отдельно. Вон там, на письменном столе, стоит шкатулка с марками. А письма сжигались в тот же день на кухне. Мой муж был педантом. Он говорил, что в доме и так слишком много хлама!
Я взял из шкатулки горсть марок и рассмотрел их.
«Она говорит, что письма он получал редко, одно-два в год. Откуда же марки со штемпелями: „Haifa. 10.V.1959“, „Treuen. 16.V.59“, „Huskvarna. 3.V.59“, „Bedcar. I.V.59“, „San Francisco. 11.30 a. m. May 7, 1959 Calif“, „Steyer. 14.V.59“, „Hamburg, 1.13.V.59“, „Anna III. May 3.2 p. m. 1959“?»
– А эти марки откуда? Их вашему мужу кто-нибудь подарил?
– Нет-нет, – ответила вдова и вдруг побледнела.
Она сообразила, что я рассмотрел штемпели на марках и понял, что ее муж получал письма часто и даты на штемпелях совсем свежие.
– Итак… скажите мне, пожалуйста, почему вы солгали?
Она побледнела и опустила глаза.
– Когда солгала?
– Когда я спросил о письмах. Ведь это можно легко проверить. На марках я видел даты. Расскажите мне всю правду.
Вдова опустила голову.
– Хорошо, я скажу вам правду. Поверьте мне, мы не продали за границу ни одной марки. Если он что-то обменивал, то лишь на марки большей стоимости. Я хорошо знала мужа и ни на миг не могу допустить, чтобы кто-то когда-нибудь обманул его или провел… Существуют правила, ограничивающие обмен с заграницей. Вы, не имея понятия о марках, можете подумать, просматривая письма, что здесь проводились бог знает какие сделки. Язык, на котором пишут филателисты, может показаться шифром, скрывающим биржевые тайны. Поэтому на днях я все письма уничтожила. А пепел еще в печке, если хотите, можете посмотреть.
– И уничтожили следы, по которым я, быть может, установил бы имя убийцы! Вы боялись, – кивнул я на шкаф, – что финансовые органы наложат запрет, как только будет установлено, что коллекцию ваш муж собирал не совсем легальным путем, заключая подозрительные сделки? Какие марки из альбомов вы взяли?
– Не понимаю, о чем вы говорите?!
– Я говорю о марках, которые вы спрятали, поскольку опасались коллизий с финансовыми органами. Очевидно, самые ценные?
Вдова молчала. Я взял с письменного стола опись, составленную с ее помощью, и карандаш.
– Будьте добры, вычеркните из списка то, что не было украдено!
Она положила каталог на колени и, взяв опись, начала вычеркивать.
– Я могу встать? – спросила вдова, протягивая мне исправленную опись.
Я посмотрел: число пропавших марок уменьшилось до трехсот двенадцати.
– Можете. Прошу извинить!
– Я… ничего но понимаю. Почему вы извиняетесь?
Она еще не пришла в себя после раскрытия ее обмана. Я задал ей второй вопрос:
– Скажите прямо, подготавливал ли ваш муж в последнее время какую-нибудь сделку по обмену, а если да, то с кем и кто в Варшаве мог об этом знать?
Вдова поднялась с кресла:
– Ну… да. муж хотел обменяться с немцем, и об этом знал еще один человек. Однажды, года два тому назад, этот человек приходил, чтобы посмотреть старые саксонские марки, предназначенные для обмена. А тот, немец из Эрфурта…
– Откуда? Я не расслышал.
– Из Эрфурта, – продолжала вдова. – Он хотел взамен дать «Десять краковских крон» на бланке почтового перевода, с гарантией Микштейна, Рахмрнова, Рихтера и метрикой продажи от 1921 года. Лица, которых я назвала, – самые известные специалисты по польским маркам, их имена упоминаются в международных каталогах… Человек, который приходил к нам, был доверенным лицом нынешнего владельца той, второй «Десятикроновой». Мужу страшно хотелось заполучить ее в свою коллекцию. Переговоры тянулись бесконечно долго. И кажется, обмен вот-вот должен был состояться.
– Почему вы не рассказали об этом раньше?
– Во-первых, ни о каком обмене никто меня не спрашивал. Во-вторых, я не знаю, имеет ли это какое-либо отношение к убийству мужа, а кроме того…
Я докончил фразу за нее:
– Кроме того, вы боялись, что раскрытие подготовки к сделке послужит для финансовых органов поводом для каких-либо зацепок?
– Да.
– Теперь я прошу вас, расскажите все, что вы знаете о человеке, который появился в вашем доме два года назад как посредник в обмене саксонских марок на «Десять крон», которая якобы находится в Эрфурте…
Мои труды, затраченные на ознакомление с тайнами и механизмом коллекционирования марок, начали давать первые плоды.
Глава 7
Возвращаясь в этот день из Западного района, я размышлял над показаниями вдовы, они имели существенное значение для дальнейшего следствия. В приметах человека, которого она мне описала, не было ничего характерного. Правда, мужчина, о котором шла речь, являлся филателистом, но я еще не умел различать «особые приметы» этих людей…
