Открытое море - [18]

— Тем не менее я просил бы вас доложить мне о наличии экипажа.

— Ладно, — зло проговорил Голубин, демонстративно захлопывая журнал, в котором делал записи, — сейчас всё брошу и пойду считать.

— Вы можете поручить это кому-нибудь из младших помощников.

Голубин не ответил и вышел из кают-компании.

«Трудно мне будет с этим человеком. Ну что ж. Придется так или иначе работать с ним», — размышлял Сарохтин, поднимаясь к себе в каюту.

Когда буфетчица пригласила его обедать, в кают-компании все места, кроме его, капитанского, были уже заняты.

Судя по лицам обедавших, разговор до прихода капитана был оживленным и веселым.

Сейчас все ели молча, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами.

Юрий Николаевич попытался оживить беседу и рассказал какой-то веселый случай из своих плаваний. Моряки вежливо улыбнулись, но отвечали ему вяло. Должно быть, стеснялись, присматривались к нему.

Все сидевшие за столом были одеты в рабочие потертые кители, и только Сарохтин выделялся своим щегольским костюмом и белым воротничком.

Юрий Николаевич обратил внимание на то, что почти все помощники на «Геленджике» молодые. Только старший механик и Голубин несколько старше его самого. Это порадовало капитана. Он был уверен, что быстро сойдется со своими помощниками.

Ломать установившиеся порядки он не собирался; еще несколько дней совместного плавания, и всё утрясется, он найдет с людьми общий язык.

Вот только Голубин…

Обед закончился. Поднимаясь к себе наверх, Сарохтин услышал, как Голубин громко сказал кому-то:

— Пижон с «рысака».

«Рысаками» называли теплоходы Лондонской линии, к которым принадлежала и «Сибирь».

Юрию Николаевичу захотелось вернуться и сказать Голубину что-нибудь резкое, одернуть его, но он сдержался: выйдет так, что он подслушивал. Капитан взглянул на часы. До отхода оставалось немногим более часа.

Юрий Николаевич начал приводить каюту в порядок.

В дверь просунулась голова старпома.

— Наверное, буксир будете заказывать на отход, товарищ капитан? — с издевочкой в голосе спросил Голубин.

Юрий Николаевич представил себе неширокий канал и место, где нужно будет развернуться. Скверное место…

— Буксир? Да… пожалуй, — задумчиво отозвался он, ожидая мнения старпома.

— Может быть, два?

Это звучало уже, как явная насмешка. Сарохтин вспыхнул.

— Впрочем, не надо буксиров. Так пойдем. Судно маленькое, — высокомерно сказал Сарохтин и сразу же почувствовал на душе какую-то тяжесть. Это была неуверенность за исход разворота на новом, незнакомом судне. Старпом давно уже исчез за дверьми, а беспокойство не покидало Юрия Николаевича.

Он утешал себя тем, что не мог поступить иначе. Нужно, чтобы этот наглец Голубин знал, что капитан не трус и не напрасно назначен на «Геленджик». Но всё же чёрт бы побрал этого Голубина! Если бы не его враждебно-ироническое отношение, Сарохтин, наверное, заказал бы буксир, и для первого раза это было бы не лишним.

Юрий Николаевич подошел к иллюминатору и взглянул на серую, с низкими волнами, неуютную поверхность канала. Как-то одиноко стало ему на этом маленьком теплоходе.

Собственно говоря, маневр с таким судном, как «Геленджик», не представляет больших затруднений, но дует свежий неблагоприятный ветер. Может быть, стихнет к моменту отхода? Правда, надежды мало, стрелка барометра падает.

Сарохтин постучал согнутым пальцем по стеклу анероида, висевшего на переборке. Синяя стрелка чуть заметно качнулась влево.

В иллюминатор он видел переднюю палубу. Матросы, перебрасываясь шутками, крепили палубный лес стальными тросами. Чем ближе было время отхода, тем беспокойнее чувствовал себя Сарохтин.

Сколько раз он самостоятельно переходил на «Сибири» от одного причала к другому и всегда был уверен и спокоен. А теперь? Такое маленькое судно, и на тебе!

В чем же дело? Сейчас Юрий Николаевич отчетливо, как никогда раньше, почувствовал всю разницу положения старшего помощника и капитана. Теперь за всё отвечает он один, и нет человека, у кого бы он мог спросить совета. Нет Михаила Петровича с его непоколебимой уверенностью в правильности принятых им решений. Сарохтин не услышит больше: «Юрий Николаевич, сделайте так…» Всё становилось легко и просто, когда он слышал эти слова. Теперь он — капитан. К нему будут приходить за советом, распоряжениями, указаниями.

Его размышления прервал стук в двери. Вошел второй помощник:

— Товарищ капитан, комиссия на борту.

— Сейчас иду.

Сарохтин спустился вниз. В кают-компании сидели портовые власти и оформляли отход судна.

Он поздоровался и сел на свое место подписывать документы. Через час комиссия закончила работу. Сарохтин пожал руку морскому агенту, пожелавшему ему счастливого плавания, и поднялся на мостик.

Моросил дождь. Было прохладно. Ветер гнал тучи по серому небу. День походил на осенний. Всё это действовало на настроение.

В рубке третий помощник раскладывал карты. Звонил телеграф, это из машины делали проверку.

— Всё готово. Можно давать команду «по местам»? — спросил Голубин, появляясь на мостике.

— Давайте.

Внешне Сарохтин был совершенно спокоен. Он прохаживался по мостику взад и вперед, ожидая, когда соберутся матросы на швартовку. Он даже мурлыкал себе под нос какой-то бравурный мотивчик, показывая этим, что он чувствует себя как обычно.