Открытое. Человек и животное - [16]
Жизнь есть особый образ бытия, но по сути доступный только в Dasein. Онтология жизни осуществляется путем привативной интерпретации; ею определяется то, что должно быть, чтобы могло быть нечто такое, как просто-только-жизнь [nur-noch-Leben]. Жизнь не есть ни чистое наличествование, но и ни Dasein. Dasein опять же никогда не получится онтологически определить, установив его как жизнь (онтологически неопределенную) — и сверх того еще что-то другое. [Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. С. 50] (Heidegger 1972. S. 87)
Эта метафизическая игра предположения и отсрочки, нехватки и восполнения между человеком и животным как раз и оказывается темой курса 1929-1930-х годов. Контакт с биологией, сведшийся в «Бытии и времени» всего лишь к нескольким строчкам, теперь возобновляется в попытке осмыслить отношение между живым существом и Dasein, но уже с более радикальных позиций. И именно здесь на карту оказывается поставлено неимоверно многое, чем и объясняется необходимость опубликовать эти лекции раньше всех остальных. Ведь в бездне между человеческим и животным (но и в их близости), открывающейся в суховатой прозе курса, не только animalitas утрачивает привычные черты, становясь «тем, что сложнее всего мыслить», но и humanitas предстает как нечто неуловимое и отсутствующее, как бы подвешенное между «не-способностью-оставаться-тем-что-оно-есть» и «не-способностью-сойти-со-своего-места».
Через рассуждения Хайдеггера красной нитью проходит трехчастный тезис: «Камень лишен мира [weltlos], животное обделено миром [weltarm], человек формирует мир [weltbildend.]». Поскольку камень (не-живое) —лишенный всякого доступа к тому, что его окружает—тут же отбрасывается в сторону, Хайдеггер может начать свой анализ со среднего тезиса, сразу же берясь за проблему того, что имеется в виду под «обделенностью миром». Философский анализ здесь целиком ориентируется на биологические и зоологические исследования того времени, в частности, Ханса Дриша, Карла фон Бэра, Йоханнеса Мюллера и, прежде всего, его ученика Якоба фон Юксюоля. Исследования Юксюоля характеризуются Хайдеггером как «наиболее плодотворные из тех, какие философия может усвоить из господствующей сегодня биологии», притом, что их влияние на концепции и понятия лекционного курса оказалось намного более существенным, нежели признаёт сам Хайдеггер, когда пишет, что слова, коими он воспользовался, чтобы определить обделенность миром у животного, выражают то же, что термины Юксюоля Umwelt и Innenwelt*.
Внутренний мир (нем.)
Хайдеггер называет das Enthemmende — растормаживающим — то, что Юксюоль называет «носителями значения» (Bedeutungstrager и Merkmaltrager), и говорит об Enthemmungsring — цикле растормаживания>34 — там, где зоолог говорит об Umwelt, окружающем мире. Wirkorgan>35 соответствует хайдеггеровской Fahigkeit zu, способности-к, которая определяет орган в противоположность простому механическому средству. Животное замкнуто в кругу своих растормаживающих реакций, и точно так же, как и у Юксюоля, его перцептивный мир состоит из небольшого числа элементов. Поэтому, как и у Юксюоля, животное, «вступая в отношения с другим, может встретить только то, что задевает его способность быть и приводит в движение. Все остальное a priori неспособно проникнуть в круг, где существует животное» (Heidegger, 1983. S. 369).
Но, интерпретируя отношение животного с циклом его растормаживания, и исследуя способ существования этого отношения, Хайдеггер отходит от своей модели, чтобы выработать такую стратегию, где понимание «обделенности миром» происходит параллельно с пониманием человеческого мира.
Свойственный животному способ бытия, который определяет его отношение с растормаживанием — это оцепенелость (Benommenheit). Хайдеггер многократно, обыгрывает здесь этимологическую фигуру родства между терминами Ьепоттеп («оглушенный», «оцепенелый», но также и «лишенный», «тот, кому препятствуют»), eingenommen («включенный», «втянутый внутрь») и Benehmen («поведение») — и все они отсылают к глаголу nehmen, «брать» (с индоевропейским корнем >36nem, означающим «делить», «наделять»)>36. Если оцепенелость — сущность животного, и оно целиком включено в круг своих растормаживающих элементов, то оно неспособно ни по-настоящему действовать (handeln), ни вести себя (sich verhalten) по отношению к ним; оно способно только на поведение (sich benehmen):
Поведение как способ бытия вообще возможно лишь благодаря погруженности-в-себя [Eingenommenheit] животного. Мы характеризуем специфически животное при-себе-бытие, не имеющее ничего общего с самостью [Selbstheit] относящегося к чему-либо человека как личности, эту самопогруженность животного, в которой только и возможно всякое и любое поведение, как оцепенелость . Только потому, что животное по своей сути как бы оглушено [benommen], оно может вести себя [benehmen] [...]. Оцепенение служит условием возможности того, чтобы животное вело себя, согласно своей сущности,
