Открытие - [60]
Могилка Софьи Григорьевны располагалась среди безвестных холмиков и покосившихся лиственничных крестов.
Игорь остановился перед знакомой пришлифованной гранитной глыбкой на холмике Любиной матери. «Софья Григорьевна Лукина. Родилась в 1912 году, умерла в 1944 году. Вечный покой, мать и жена».
Люба опустилась на колени перед камнем и провела по нему рукой, смахивая прошлогодние листья. Ее ресницы заблестели от слез. Она разделила букет на две части и половину рассыпала на могиле матери.
«А куда другую половину? — подумал Игорь. — Оставит себе?»
— Иди за мной! — приказала Люба.
Игорь последовал за ней, ничего не подозревая. А она вела его к краю кладбища, где тополя уже смыкались кронами, а кусты под ними шелестели так, что казалось, в них кто-то прячется.
Острый сук царапнул Игоря по виску. Земля на могилах становилась все свежее, оградки — ярче.
— Куда же мы еще? — спросил он.
— Пришли, — отозвалась Люба.
Игорь прорвался на поляну и замер. В мягкой зеленой полутьме увидел он самые свежие могильные холмики. Оградки здесь были выстроены четкими рядами, а земля не успела обрасти травой. Прямо перед ними краснела тумба со звездой.
Игорь автоматически наклонился и прочитал: «Шмель Павел Иванович...» Он попятился, но Люба придержала его за рукав.
— Весной умер, — сказала она и положила цветы на тумбу. — Старая простуда сидела в нем...
Игорь подумал о быстрых годах. Земля забирала старших, им оставались заботы, все, что не сделано, и горечь жизни, потому что радость — легко улетучивающийся материал.
Он бы долго так простоял у этой могилы, не замечая надвигающихся сумерек. Но Люба потянула его с кладбища.
— Теперь можно и к вам, — заметила она тихо.
И они молча отступили от свежих могил на старое кладбище и вышли потихоньку к двум лиственничным столбам по краям дороги. Из зарослей черемухи, свиного багульника и мелколистной березы дорога вырывалась на пустырь. Здесь начинались первые строения города — темнел длинный дом инвалидов.
На завалинке инвалидного дома сидели несколько обитателей. Инвалиды грелись в лучах заходящего солнца и вели неторопливый разговор, который сводился к тому, что солнце на лето, зима на мороз.
— Любушка! — раздался вдруг вскрик, и с завалинки соскочила Феня. — Голубушка моя, раскрасавица ты писаная!
— Поздороваемся да пойдем, — шепнул Игорь Любе.
Но Люба шагнула навстречу Фене, и они обнялись.
Феня как будто похорошела в инвалидном доме. Глаза у нее синели, как два глубоких улова, а на самой было надето красное праздничное платье. Словно пламя охватило Любин белый шелк.
— Как ты чувствуешь себя, Феня? — спросила Люба.
— Лучше, моя душечка, — отозвалась Феня. — С людьми я тут, в обиду не дадут.
— Да кто тебя обидеть может, родная ты моя? — спросила Люба.
— Тс-с-с! — приложила палец к губам Феня и выглянула из-за Любы. — Услышит... Петр Васильевич!.. Вон молодой какой он, поджарый! Пришел по новой раскулачивать!
— Да это же Игорь! — воскликнула Люба. — Из института прилетел на практику!
— Здравствуй, Феня, — подал голос Игорь.
— А-ах, Игорек, — поморщилась Феня, — не признала в тебе я Ксениного... Отец и отец...
— Закончу институт, — забормотал Игорь, — к себе тебя жить возьму, Феня...
— Нет, Игорек, — расплавились складки на Фенином лице. — В тягость такая любому...
— А может, к нам перейти надумаешь, Феня? — спросила Люба.
— Нет, Любушка, — покрутила головой Феня, и темный узелок волос заблестел, точно проволочный. — Здесь дожидаться надо братку...
— Да не все ли равно? — удивилась Люба.
Феня помотала головой.
— Золотая Матушка с Батюшкой не отпустят братку, — объяснила она.
— Ты все еще надеешься? — спросила тихо Люба.
— А как же? — вскинулась Феня. — Увидят Матушка с Батюшкой, в какой я живу юдоли, смилостивятся, отпустят Васю из своего зимовья. — Она вздохнула, обратив дальний взгляд на тайгу. — Хрустальное зимовье у него, да скучно в нем, к людям хочется...
Из двери барака вышла на крыльцо старуха в белом переднике и закричала бодрым голосом:
— На ужин! Товарки, товарищи, ужинать!
Инвалиды, скрипя костылями, начали подниматься с завалинки. Поддерживая друг друга, они потянулись к крыльцу.
На завалинке остался только Ваня. В руках у него была сетка с большими пучками лука и редиски.
«Здесь продает, что ли? — подумал про огородника Игорь. — Неужели хватает совести у человека?»
— Хватит говорить! — прикрикнул вдруг Ваня на них. — Овощи надо нести на ужин, Феня! Витамин! Всем витамин!
— Сейчас, Ваня, иду, — заторопилась к нему Феня. — Ну, дай вам бог счастья, детки!.. Поклон передайте Ксене да Дмитрию Гурычу...
— Мы еще к тебе придем, Феня, — пообещала Люба, отходя на середину дороги.
Игорь подхватил наконец Любу под руку и повел быстрым шагом вниз. Как будто нарочно встречалось им то, что портило праздник их встречи. Игорь решил, что лучше всего будет идти по самому берегу Витима. Здесь шелестела вода, сияло красное солнце в каждом всплеске да позванивали цепи на лодках. Перед самым обрывом по песчаной тропке вывел Игорь Любу к своему дому. И тут они натолкнулись на соседей. Как назло, сегодня все они высыпали на свои грядки.
Соседи выпрямились, разглядывая Игоря и Любу.
Повесть о дружбе русских и японских детей, встретившихся вскоре после Великой Отечественной войны на Южном Сахалине.Лейтмотив произведения – сближение двух народов в трудное послевоенное время, которое писатель показал на уровне житейских взаимоотношений японской семьи и русских переселенцев.
В сибирской деревушке Заваль издавна существовало поверье, что на нагорье у гольца Небожихи водится неведомая, колдовская сила. Зимой девятнадцатого года в тех краях бесследно исчез целый колчаковский отряд с ценным грузом. А всего год назад не вернулся из тайги, пропал где-то в окрестностях Небожихи местный учитель географии.Валя Колокольцев, приехавший из Иркутска погостить у деда, как и всякий современный мальчик, в сказки и легенды не верил. Услышав от деда историю о золоте, которое везли колчаковцы, он в компании с соседской девчонкой Устей смело отправился в тайгу, на поиски клада...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
От составителя…Стремление представить избранные рассказы, написанные на сибирском материале русскими советскими прозаиками за последние десять-пятнадцать лет, и породило замысел этой книги, призванной не только пропагандировать произведения малой формы 60-70-х годов, но и вообще рассказ во всем его внутрижанровом богатстве.Сборник формировался таким образом, чтобы персонажи рассказов образовали своего рода «групповой портрет» нашего современника-сибиряка, человека труда во всем многообразии проявлений его личности…
Прозу Любови Заворотчевой отличает лиризм в изображении характеров сибиряков и особенно сибирячек, людей удивительной душевной красоты, нравственно цельных, щедрых на добро, и публицистическая острота постановки наболевших проблем Тюменщины, где сегодня патриархальный уклад жизни многонационального коренного населения переворочен бурным и порой беспощадным — к природе и вековечным традициям — вторжением нефтедобытчиков. Главная удача писательницы — выхваченные из глубинки женские образы и судьбы.
На примере работы одного промышленного предприятия автор исследует такие негативные явления, как рвачество, приписки, стяжательство. В романе выставляются напоказ, высмеиваются и развенчиваются жизненные принципы и циничная философия разного рода деляг, должностных лиц, которые возвели злоупотребления в отлаженную систему личного обогащения за счет государства. В подходе к некоторым из вопросов, затронутых в романе, позиция автора представляется редакции спорной.
Сюжет книги составляет история любви двух молодых людей, но при этом ставятся серьезные нравственные проблемы. В частности, автор показывает, как в нашей жизни духовное начало в человеке главенствует над его эгоистическими, узко материальными интересами.
Его арестовали, судили и за участие в военной организации большевиков приговорили к восьми годам каторжных работ в Сибири. На юге России у него осталась любимая и любящая жена. В Нерчинске другая женщина заняла ее место… Рассказ впервые был опубликован в № 3 журнала «Сибирские огни» за 1922 г.
Маленький человечек Абрам Дроль продает мышеловки, яды для крыс и насекомых. И в жару и в холод он стоит возле перил каменной лестницы, по которой люди спешат по своим делам, и выкрикивает скрипучим, простуженным голосом одну и ту же фразу… Один из ранних рассказов Владимира Владко. Напечатан в газете "Харьковский пролетарий" в 1926 году.
Прозаика Вадима Чернова хорошо знают на Ставрополье, где вышло уже несколько его книг. В новый его сборник включены две повести, в которых автор правдиво рассказал о моряках-краболовах.