Открытие Индии - [177]
Когда я слушал Перикла и других хороших ораторов, я признавал, что они хорошо говорят, но ничего подобного не испытывал; душа моя не приходила в волнение и не негодовала на то, что я влачу жизнь раба. Но этот вот Марсий>96 часто приводил меня в такое состояние, что мне думалось: да стоит ли жить так, как я живу?!.
Это — единственный человек, перед которым я испытываю то, что, по общему мнению, вовсе мне несвойственно — чувство стыда перед кем бы то ни было. Я только одного Сократа стыжусь. Сознаю свое бессилие противоречить ему и что не следует поступать вопреки его приказаниям; но стоит мне уйти от него, и я увлечен тем почетом, которым окружает меня толпа. Поэтому я бегу от него, спасаюсь бегством; а когда увижу его, мне стыдно за те обещания, которые я ему давал...
Я уже укушен тем, что причиняет еще более сильную боль (чем укус змеи), укушен... в сердце, или душу, или как бы там ни называть это...»>97
Когда Ганди впервые вступил в Индийский Национальный конгресс, он немедленно полностью изменил его устав. Он превратил Конгресс в демократическую и массовую организацию. Конгресс и прежде был демократической организацией, но его состав был ограничен представителями высших классов. Теперь в него устремились крестьяне, и в своем новом виде он стал приобретать характер широкой крестьянской организации с большой прослойкой представителей средних классов. Преобладание крестьян в дальнейшем усилилось. Пришли также и промышленные рабочие, но поодиночке, а не в организованном порядке.
Основой и целью этой организации стало действие, осуществляемое мирными средствами. Прежде считалось, что существуют две возможности: разговоры и принятие резолюций или террористическая деятельность. И то и другое было отвергнуто, причем тактика террора была осуждена, как противоречащая основной политике Конгресса. Был выработан новый метод действия: являясь абсолютно мирным, оно, тем не менее, заключало в себе неподчинение тому, что считалось неправильным, и, следовательно, означало готовность подвергаться карам и выносить страдания, сопряженные с этим неподчинением. Ганди был пацифист своеобразного типа, ибо он был человек действия, преисполненный динамической энергии. В нем ие было покорности судьбе или чему-либо, что он считал злом; он был всегда готов к сопротивлению, но это сопротивление было мирное и проявлялось в учтивой форме.
Действия требовались двоякие. Во-первых, действие, связанное с противодействием и сопротивлением иностранному господству, во-вторых, действие, связанное с борьбой против нашего собственного социального зла. Кроме основной цели
Конгресса — освобождения Индии методом мирных действий,— главными пунктами программы Конгресса были: национальное единство, предполагавшее разрешение проблемы меньшинств, улучшение положения угнетенных классов и избавление от проклятия неприкасаемости.
Понимая, что главными опорами английского господства были страх, престиж, добровольное или принудительное сотрудничество со стороны народа и некоторые общественные классы, материально заинтересованные в господстве англичан, Ганди повел наступление на эти основы. Он призывал отказываться от почетных титулов, и хотя лишь немногие обладатели этих титулов откликнулись на его призыв, народ потерял уважение к титулам, дарованным англичанами, и они стали символом падения. Появились новые нормы и ценности. Пышность и великолепие дворов вице-короля и князей, производившие прежде такое сильное впечатление, показались вдруг до крайности нелепыми, пошлыми и даже постыдными на фоне нищеты и страданий народа. Богачи стали меньше выставлять напоказ свое богатство; многие из них начали, по крайней мере внешне, вести более скромный образ жизни и по одежде почти не отличались от простого народа.
Старым лидерам Конгресса, воспитанным в иных, более консервативных традициях, трудно было приноровиться к этим новым веяниям; их тревожил подъем масс. Но волна новых настроений, прокатившаяся по стране, была такой мощной, что некоторые из них тоже прониклись этими настроениями. Лишь очень немногие отошли от Конгресса, и в их числе был М. А. Джинна. Он вышел из Конгресса не из-за разногласий по вопросу об отношениях между индусами и мусульманами, а потому, что не мог приспособиться к новой и более передовой идеологии, а в еще большей мере потому, что ему неприятны были толпы оборванных людей, говоривших на языке хиндустани, которые хлынули в Конгресс. Он считал, что политика — это более высокая материя, которой надлежит заниматься в законодательной палате или в узкой комиссии. На несколько лет он совсем ушел со сцены и решил навсегда покинуть Индию. Он обосновался в Англии и прожил там несколько лет.
Говорят, и, мне кажется, не без основания, что индийцы по складу своего ума склонны к квиетизму. Возможно, что у древних народов и вырабатывается такое отношение к жизни, к этому ведет также многовековая традиция философского мышления. Но Ганди, являющийся типичным сыном Индии, представляет полную противоположность квиетизму. Ганди — олицетворенная энергия и деятельность, он не теряет времени попусту; он не только действует сам, но и заставляет действовать других. Он больше, чем кто-либо иной, боролся с квиетизмом индийского народа и искоренял его.
