Открытие Индии - [175]

Промышленность во время войны развивалась. Акции бенгальских джутовых фабрик, бомбейских, ахмадабадских и других текстильных предприятий давали огромные дивиденды — по 100 и 200 процентов. Часть этих дивидендов утекала в Данйи ⁹³ и в Лондон, к владельцам иностранных капиталов, вложенных в Индии, часть умножала богатства индийских миллионеров. Между тем рабочие, создававшие эти прибыли, жили в невероятно тяжелых условиях — «в грязных лачугах, рассадниках всевозможных болезней», без окон и дымовых труб, без освещения, водопровода и канализации. И это вблизи Калькутты, получившей название города дворцов, города, где господствовал английский капитал! А в Бомбее, где индийский капитал играл более заметную роль, одна комиссия по обследованию обнаружила, что в комнате размером пятнадцать на двенадцать футов проживает шесть семей — в общей сложности тридцать человек взрослых и детей. Три женщины должны были скоро родить, и каждая семья имела в этой комнате отдельную печь. Это — особые случаи, но они были не так уж редки. Они характеризуют положение в двадцатых и тридцатых годах нашего века, когда некоторые улучшения были уже внесены. Трудно представить себе, каковы же были условия до этих улучшений ^х.

Помнится, мне приходилось бывать в этих трущобах и хибарках, где ютились фабричные рабочие; у меня спирало дыхание, и я выходил оттуда ошеломленный, охваченный ужасом и гневом. Помню также, как я спустился в каменноугольную шахту в Джхарии и наблюдал, в каких условиях работали там наши женщины. Я не могу забыть ни того, что представилось моим глазам, ни потрясения, которое я испытал, увидев, что люди вынуждены работать в таких условиях. Впоследствии работа женщин под землей была запрещена, однако теперь их снова посылают туда, объясняя это тем, что для обслуживания военных нужд необходима дополнительная рабочая сила; а между тем миллионы мужчин голодают, не имея работы. В рабочих-мужчинах недостатка нет, но так как заработная плата на шахтах низка и условия труда ужасны, они не идут работать туда.

В 1928 году Индию посетила делегация Конгресса британских тред-юнионов. В отчете этой делегации говорится, что «из года в год чайные кусты в Ассаме вбирают в себя пот, голод и отчаяние миллионов индийцев». Директор Управления народного здравоохранения Бенгалии писал в своем отчете за 1927/28 год, что крестьянин этой провинции «живет на пайке, на котором даже крыса не просуществовала бы больше пяти недель».

Наконец окончилась первая мировая война, но мир принес нам не облегчение и не прогресс, а реакционное законодательство и военное положение в Пенджабе. Чувство глубокого гнева и унижения охватило наш народ. Все бесконечные разговоры об изменении конституции и индианизации государственного аппарата оказались пустой болтовней, издевательством, ибо в то же время все мужское население нашей страны истреблялось и непрерывный, беспощадный процесс эксплуатации все больше усиливал наше обнищание и подрывал наши жизненные силы. Мы стали беспризорной, брошенной на произвол судьбы нацией.

Но что мы могли сделать, как мы могли изменить этот роковой процесс? Мы казались беспомощными жертвами в когтях всемогущего чудовища: наши органы были парализованы, наше сознание притуплено. Крестьяне были запуганы и покорны, и промышленные рабочие мало чем отличались от них. Средние классы, интеллигенция, которые могли быть маяком в этой сгущающейся мгле, сами были охвачены общим унынием. В некотором смысле они находились в еще более плачевном

Махишасурамардини—Кайласа. Эллора. 8 век н. э.

положении, чем крестьяне. Многие из этих деклассированных интеллигентов, оторванных от земли и неспособных к выполнению какой бы то ни было физической или технической работы, пополняли собой растущую армию безработных; беспомощные, охваченные чувством безнадежности, эти люди все глубже погружались в трясину. Наличие небольшого числа преуспевавших адвокатов, врачей, инженеров и чиновников не меняло общей картины. Крестьянин голодал, но многовековая неравная борьба с окружающей средой приучила его к терпению, и даже в голоде и нищете он сохранял спокойное достоинство и чувство покорности всемогущей судьбе. Иное дело — средние классы, точнее новая «мелкая буржуазия», не прошедшая через такие испытания. Эти люди, политически недостаточно зрелые, обманутые в своих ожиданиях, не знали, куда стремиться, ибо ни старое, ни новое не сулило им никакой надежды. Они не нашли себе места в служении общественному делу, не испытывали удовлетворения, что создают что-то полезное, хотя их деятельность и приносила им страдания. Скованные традициями, они родились стариками, но древней культуры у них не было. Их привлекали современные идеи, но они не поняли их внутреннего содержания, не прониклись современным общественным и научным сознанием. Некоторые упорно цеплялись за мертвые формы прошлого, пытаясь найти в них облегчение своим страданиям. Но и там нельзя было найти облегчения, ибо, как сказал Тагор, мы не должны хранить в себе то, что умерло, так как мертвое несет с собой смерть. Другие стали слабым и жалким подражанием Западу. Так, подобно потерпевшим крушение, в отчаянии ища какой-то надежной опоры для души и тела и не находя ее, они бесцельно плыли в темных волнах индийской жизни.