Открытие Франции - [28]

Мнение, что французский язык быстро стал всеобщим и заменил все остальные, верно лишь отчасти. Перед Французской революцией в центрах городов с развитой торговлей, таких как Бордо и Марсель ( но не в их пригородах), люди, откуда бы родом они ни были, могли поддержать разговор с говорившими по-французски незнакомцами с севера. В Перигоре когда-то «говорить по-французски» насмешливо называлось francimander – «французить».Теперь здесь уже не считали, что говорить на французском языке – глупое жеманство. Правда, многие перигорцы не желали говорить по-французски, чтобы не наделать ошибок и не выглядеть из-за этого глупо. В Провансальских Альпах от французского языка было мало пользы в повседневной жизни, поэтому говорить на государственном языке было то же, что носить свою лучшую воскресную одежду. Должно быть, на несколько столетий раньше так же относились к латыни.

В то же время еще несколько других языков Франции не только не были раздавлены французским, а, наоборот, процветали. Дороги стали лучше; это способствовало распространению французского языка, но это же помогло некоторым диалектам распространиться шире чем когда-либо. Аббат Грегуар пришел бы в ужас, если бы узнал, что франкоязычные горожане в Бретани учат бретонский язык. А по словам крестьянина, который ответил аббату из Трегье, бретонский язык «стал необходим жителям городов, которым приходится каждый день иметь дело с крестьянами, когда они покупают себе еду». Бретонский язык «теперь привычнее для горожан, чем французский». В Авиньоне и Карпантра, согласно официальному отчету, в 1808 году «богатые, образованные люди» были «вынуждены знать диалект и слишком часто говорить на нем», чтобы общаться с рабочими, торговцами и слугами. Священники сочиняли проповеди на провансальском языке, и должностные лица выслушивали на нем свидетелей. (Вероятно, по этой же причине Пресвятая Дева, когда явилась Бернадетте Субиру в 1858 году, говорила на диалекте Лурда.) «Из этого можно сделать вывод, – сказано в отчете, – что французский язык, на котором говорят в этой части страны, и даже тот французский, которому обучают, не только лишен изящества, но даже неправильный». Другими словами, французский язык не был ввезен в провинции как ящик с товаром. Он был пересажен туда как растение, его приучили к местному климату и получили от него гибриды. Около двадцати региональных вариантов французского языка до сих пор считаются отдельными диалектами.

На севере Франции, где статистика отмечала постепенное отступление фламандского языка перед мощной волной французского, многие с родным французским языком оказались такими же сообразительными, как те, у кого родной – фламандский, и тоже изучили второй язык. В городах и деревнях, расположенных на границе области фламандского языка, – в Лилле, Дуэ, Камбре и Авене – почти все знали оба языка. В департаменте Лис, который был создан в 1795 году из части Бельгии, кампания по изучению языков была начата еще до революции. Крестьяне, ремесленники и торговцы обменивались детьми, когда тем исполнялось от 8 до 10 лет. «Цель была познакомить одну группу детей с французским языком, а другую с фламандским. Они переезжали в другой край всего на несколько лет, и после этого каждый ребенок возвращался в родные места». Есть сведения о том, что так же поступали после революции в Эльзасе и Лотарингии.

Это были не государственные мероприятия, а действия частных лиц, поэтому они не нашли отражения в официальной статистике. Впрочем, данные, собранные статистикой до начала XX века, в любом случае имеют очень фрагментарный характер. И разумеется, данные об использовании языков меньшинства занижались так же, как занижаются сейчас. Даже сейчас есть французы, которые говорят не по-французски и сами не знают об этом. В Вилларе у подножия перевала Малый Сен-Бернар пожилой хозяин гостиницы сказал мне, что в начале 1940-х годов он и его друг были наказаны в школе за то, что говорили не на настоящем французском. Но он не мог сказать, говорили они на савойском языке или на диалекте французского.

Современные данные очень сильно разнятся, но, даже если брать для оценки самые низкие значения, можно предположить, что в некоторых ситуациях значительное меньшинство людей до сих пор говорит на языках, которые в XIX веке считались умирающими. На различных окситанских языках говорят по меньшей мере 2 миллиона человек, на эльзасском – 1,5 миллиона, на бретонском – 500 тысяч, на корсиканском – 280 тысяч, на баскском и фламандском – по 80 тысяч на каждом (во Франции), на франко-провансальском – 70 тысяч. Данных по самым крупным диалектам, таким как овернский, нормандский и пикардийский, нет, но их тоже можно слышать в повседневной жизни.

Двести лет назад эти языки и диалекты сосуществовали с французским языком, а часто прекрасно существовали и без него. Известно, что в сравнительно недавнее время, в 1863 году, четверть призванных в армию новобранцев говорили только на «патуа». Кажется даже, что в некоторых местностях именно французский язык пришел в упадок. В Лораге, к юго-востоку от Тулузы, школьные инспекторы обнаружили, что местные дети забывали то немногое, что знали из французского языка, как только оканчивали школу. «