Открытие Франции - [128]
«Победу одержала красота. Все путешественники незаметно для себя оказались рядом с самой красивой просительницей, возмутив этим остальных, которые пытались привлечь отставших. Но первая, как хорошая пастушка, сумела не подпустить их к своему стаду и успешно привела его в полном составе в гостиницу «Леопард».
Хозяин гостиницы мог быть также смотрителем почтовой станции, торговцем лесом, хозяином табачной лавки или мэром. Несмотря на это монопольное положение некоторых хозяев, цены на услуги гостиниц стабилизировались с удивительной быстротой и этим вызвали раздражение у путешественников-французов, чьи деньги стоили гораздо меньше, чем фунты или доллары. Виктор Гюго в «Отверженных» определил обязанности хозяина гостиницы так: «выпустить кровь из мужчины, остричь женщину, снять шкуру с ребенка», «знать, насколько тень изнашивает зеркало, и назначить плату за этот ущерб». Обед обычно стоил 3 франка, включая вино, если гостиница находилась в краю, где выращивали виноград. Полный пансион стоил от 6 до 8 франков в день, а средняя зарплата рабочего за день в те дни была полтора франка.
Американские и британские туристы редко жаловались на цены, но часто приходили в ужас из-за отсутствия гигиены. «Не забудьте взять с собой кусок мыла: принадлежности для мытья тела очень трудно достать», – предупреждает путеводитель Мюррея. Еду обычно подавали в спальне, стены и пол которой могли быть «черными от накопившейся за долгие годы грязи» и кишеть блохами. Горничная миссис Крэдок убила четыреста восемьдесят блох в одной комнате. На кухне можно было увидеть, как собаки вырывают друг у друга кишки зарезанных животных. Во дворе одной гостиницы возле Лиона Филипп Тикнесс[57] с удивлением увидел, как шпинат кладут в плетеное блюдо, явно собираясь накормить им собак. Позже в тот же день он увидел, что служанка подает этот шпинат ему на стол. («Я надел тарелку вместе с содержимым ей на голову», – писал он.)
Для многих туристов самой мучительной экспедицией за время поездки был не переход через перевал в Альпах и не езда ночью по плохой дороге, а неизбежный поход в туалет.
Чтобы соответствовать ожиданиям британцев, гостиницы постепенно превратились в хорошо функционирующие, но безликие учреждения, которые французы считали бездушными и внушающими робость. Однако результаты этого процесса не всегда нравились иностранцам. В Ниме в 1763 году Тобайас Смоллет, известный английский писатель, обнаружил, что «храм Клоакины находится «в самом возмутительном состоянии».
«Служанка сказала мне, что ее хозяйка велела устроить его специально для путешественников-англичан, но теперь она очень жалеет об этом, потому что все французы, которые бывают в этом доме, вместо того чтобы пользоваться сиденьем, оставляют свои приношения на полу, и она обязана убирать их три или четыре раза в день».
Позже туристы останавливались в недоумении перед биде или пугались двух фарфоровых подставок для ног по бокам маленькой темной дыры, но и в более простые времена с туалетами были связаны всякие загадки. Один путешественник, проезжавший по Беарну в 1812 году, спал на третьем ярусе четырехъярусной кровати. Среди ночи его разбудил резкий запах и шум канатов и подъемных блоков. Чей-то голос в темноте шепнул: «Не волнуйтесь, сударь, это просто викарий поднимается наверх». Оказалось, что словом «викарий», означающим священника, в этих местах называют ночной горшок. Это втягивание горшков наверх не слишком беспокоило людей в стране, где до сих пор уважают право людей при необходимости справлять нужду публично. В крестьянских хозяйствах для этой надобности выделялся один из углов двора, которым могли пользоваться все без исключения. В деревнях и поселках укромные места вроде мостов и крытых переходов были «ватерклозетами для нескольких поколений, а роль дезинфицирующего средства исполнял воздух».
А вот городские туалеты могли быть на удивление приятными. Путеводитель Ришара по Парижу, изданный в 1828 году, специально упоминал «самые популярные уборные». Некоторые из этих уборных, например кабинка у входа в Луврский музей, были чище, чем туалеты частных квартир, а посещение стоило всего 15 сантимов. Один замечательный туалет на улице Фобур-дю-Тампль был достоин осмотра «с технической точки зрения». Все шире распространялось применение в туалетах дверей, скрывавших пользователя. Часто на этих дверях писали просто «100» (не совсем удачная игра слов: сто по-французски «cent», а «sent» – «пахнет», и оба слова звучат одинаково). В Провансе горожане имели для этих же целей удобный маленький чуланчик в углу дома, который иногда открывали и продавали его содержимое сборщику навоза. К 1860-м годам такое взаимовыгодное сотрудничество стало действовать в окрестностях Ниццы, Антиба и Сен-Рафаэля. Пассажиры дилижансов, которые раньше должны были присаживаться за кустами, увидели вдоль каменистых дорог маленькие домики, украшенные вьющимися растениями и призывами, написанными красивым почерком по-французски или на диалекте Ниццы крестьянами, которые состязались между собой, борясь за удобрение:
