- Что же это с нами случилось? - медленно выговорил один.
- Мираж, - ответил другой. - Я слышал, в пустыне, когда жара, бывает такое.
- А-а-а, когда жара, ну, понятно...
Обоим стало полегче. Помолчали.
- Знаете, давайте вернемся во Дворец, - предложил Бинский. - До дома ведь километров двадцать, не меньше. А во Дворце я сторожа знаю: он у нас раньше работал. Переночуем - он позволит, и на работу утром близко ехать.
Динский согласился. Но, пройдя два шага, остановился вдруг и спросил:
- Что ж это? Вот мы ругались, обзывали друг друга, а выходит - зря? Ничего-то мы, выходит, не знаем?
- Успокойтесь, - прошелестело рядом, - случившегося с вами на самом деле быть не может, и, значит, ничего не опровергает, и вы во всем правы и все знаете.
Они испугались, схватились за руки и побежали, как дети, оглядываясь на темноту. Их последнее путешествие обошлось без приключений. Сторож узнал Бинского сквозь стеклянную дверь, и скоро они спали, укрывшись дубленками, в креслах, возле кадки с волосатой пальмой. Иногда им снилось что-то такое, отчего руки их вздрагивали, тянулись к ушам, но каждый раз путались пальцами в складках стриженой овчины, слабели и сползали вниз.
Беспокойная ночь забыла про наших героев и развивалась уже совершенно благополучно. Кончился снег, месяц вылетел из трубы Солохиной хаты и мягко засиял на небе. Нашлась пропавшая грамота, к коллежскому асессору Ковалеву вернулся нос, а Александр Иванович Хлестаков дослужился к утру до ревизора и, будучи на приеме у государя, сообщил ему: вот, мол, ваше императорское величество, в таком-то городе спят сейчас Петр-Иванычи - Бобчинский и Добчинский. И, услыхав это, Павел Иванович Чичиков тотчас отправился в поездку за мертвыми душами...
Да-а, грустно, грустно бывает душам живым после хороших концертов!
Пожелайте им всем спокойной ночи!
