Откровенно об иммунитете. Вакцинация - [4]

Собственно, это было не самое подходящее время для доверия. Соединенные Штаты ввязались в две войны, которые не приносили пользы никому, кроме тех, кто заключал военные контракты. Люди теряли свои дома и работу, а правительство выручало финансовые учреждения, которые были слишком крупными, чтобы лопнуть, и использовало деньги налогоплательщиков для поддержки банков. Казалось вполне вероятным, что правительство блюдет интересы крупных корпораций, а не благосостояние граждан.

Когда улеглось первое потрясение, вызванное экономическим кризисом, пошли разговоры о «восстановлении общественного доверия», хотя все эти заклинания, скорее, уменьшали потребительскую уверенность. Мне очень не нравится термин «потребительская уверенность», и я каждый раз ощетиниваюсь, когда меня убеждают верить в себя как в мать. У меня мало уверенности – потребительской и любой другой, – но я склонна считать, что уверенность менее важна, чем доверие, которое выходит за рамки собственного я. Даже теперь, много лет спустя после рождения сына, я продолжаю живо интересоваться точным значением слова «доверие», особенно в законодательном и финансовом смысле. Доверие – в смысле приписывания ценности тому, кто в конечном счете ею не располагает, – определяет более или менее мое понимание того, что значит иметь ребенка.

К концу октября все матери, которые продолжали обсуждать вакцину против гриппа, дружно заговорили о том, как трудно сделать ребенку прививку. Мой сын ждал своей очереди у педиатра больше месяца. Другие мамы ждали в длинных очередях по спискам колледжей и средних школ. Пока мы ждали, одна мамочка, которая решила не вакцинировать своих детей, сказала нам, что слышала, будто в вакцине против гриппа H1N1 содержится добавка под названием сквален. Ей возразила другая мать, сказав, что сквален добавляют в вакцину в Европе, а не у нас. Мать, упомянувшая сквален, не была в этом уверена – где-то обсуждали, что и в американской вакцине тоже есть сквален. «Что значит – где-то?» – спросила одна моя подруга. «Интересно, – подумала я, – а что такое, собственно говоря, сквален?»

Женщины, с которыми я обсуждала достоинства противогриппозной вакцины, владели активным техническим словарем, абсолютно мне в то время незнакомым. Они употребляли такие слова, как адъювант и конъюгат, а также знали, в каких вакцинах используют живые вирусы, а в каких – нет. Они все знали о вакцинах других стран и были подкованы относительно добавок, содержавшихся в вакцинах. Многие из этих женщин были, как и я, писателями. Нет ничего удивительного, что я начала воспринимать этот технический язык и информацию, которой мы обменивались, чисто метафорически.

Сквален обнаруживается в организмах множества живых существ, включая и человека; у нас он синтезируется в печени. Он циркулирует в крови, и мы даже оставляем его в отпечатках наших пальцев. Некоторые европейские вакцины против гриппа действительно содержат сквален из масла печени акулы, но в США его в вакцину не добавляют. Присутствие сквалена в разговорах при его отсутствии в вакцине напоминало о любопытном свойстве тимерозала, ртутного консерванта, который был удален из всех детских вакцин за исключением противогриппозных еще в 2002 году. Прошло уже больше десяти лет, но страх перед ртутью в вакцинах до сих пор жив.

Моему сыну наконец сделали прививку от гриппа – в конце ноября. Мы не знали еще, что самое худшее было уже позади, так как пик эпидемии пришелся на октябрь. Помню, я спросила медсестру, содержится ли в вакцине тимерозал, но спросила, скорее, из чувства долга, нежели от искренней озабоченности. Я уже подозревала, что если эта вакцина и вызывает какие-то проблемы, то они не связаны ни с тимерозалом, ни со скваленом.

* * *

«Что это?» То была первая фраза, произнесенная моим сыном, и долго это было единственное, что он мог сказать. Пока сын учился говорить, я узнала, как часто в нашем языке отражаются части тела при назывании частей разных предметов. «Мы снабжаем стулья ножками и спинками, – пишет поэт Марвин Белл, – а бутылки – горлышками». Способность создавать и понимать метафоры такого рода дает нам язык, который и сам целиком состоит из метафор. Анализ практически любого слова позволит выявить, как говорил Эмерсон, «ископаемую поэзию», метафоры, которые прячутся под современным употреблением слова. Например, слово «обязательный» мы использовали как синоним слова «непременный», но еще лет сто назад его употребляли как синоним слов «любезный» и «надежный», выражения «умеющий держать слово»: какой обязательный человек!

«Наши тела порождают наши метафоры, – пишет Джеймс Гири в книге «Я есть другой», – а наши метафоры порождают образ наших мыслей и поступков». Если мы заимствуем наше понимание мира у наших собственных тел, то представляется неизбежным, что вакцинация в этом смысле весьма символична: игла протыкает кожу, это зрелище впечатляет так сильно, что многие люди от него падают в обморок; при этом под кожу еще вводят какое-то чужеродное вещество. Метафоры, которые мы находим в этом действе, поистине вызывают страх; нам начинают мерещиться насилие, разложение и порча.