Откровения судебного медика [сборник] - [5]

Потом, если ты благополучно миновал период «звездизма», наступает спокойное осознание своих действительных возможностей; ты видишь эталон, к которому следует стремиться, и пути продвижения к поставленной сверхзадаче. Если человек не лишен здорового (я подчеркиваю — здорового) честолюбия, то он начинает понимать, что предела совершенствованию нет, и вся оставшаяся профессиональная жизнь — это постоянная учеба. В противном случае мы будем иметь дело с напыщенным недоучкой, остановившимся в своем развитии, но преисполненным необоснованных амбиций, что для больного не сулит ничего положительного.

Мой отец, старейший врач-рентгенолог Калмыкии Н. Н. Гриньков, говорил, что по-настоящему почувствовал себя врачом, проработав не менее пяти лет. В связи с этим мне трудно согласиться с Приказом МЗ РФ о присвоении аттестационных категорий старшим медицинским работникам, согласно которому врач, проработавший в одной специальности не менее трех лет, имеет право на вторую категорию; не менее пяти лет — на первую; не менее семи лет — на высшую.

Медицина — наука консервативная, и высшая категория по определению предполагает, что речь идет о специалисте (враче, эксперте), в совершенстве владеющем не только основательным теоретическим багажом, традиционными методами лечения (или методиками экспертных исследований), но и внедряющем в практику новейшие прогрессивные технологии, которые им тоже досконально освоены и применение которых не по плечу работнику средней руки. Стаж как таковой и две-три поездки на курсы усовершенствования представляются крайне сомнительным критерием, в лучшем случае, не вполне убедительным.

Скоропалительное присвоение высших категорий только дискредитирует само это понятие, не всегда подкрепленное полноценными знаниями и практическими навыками. И совсем уж не учитывается, увы, на мой взгляд, основополагающий принцип врачебной профессии — милосердное отношение к больным, искреннее желание помочь, облегчить их страдания, уважительное и тактичное отношение к их родственникам. Контраргумент о жалкой, унижающей достоинство медика, зарплате не выдерживает никакой критики. Мы сами добровольно, без принуждения со стороны выбрали эту профессию, в противном случае следует уходить из медицины и открывать лавку по продаже пива и сигарет. Мы врачи, а не лавочники…

Судьба явилась ко мне 4 августа 1981 г. в виде свежелицего помощника прокурора Черноземельского района (в те времена КАССР) Александра Павловича Коженбаева. Небольшая разница в возрасте давала нам возможность обращаться друг к другу на «ты». Исключительная свежесть Сашиного лица была слегка подпорчена бросающейся в глаза озабоченностью, для которой имелись веские основания. 16 июня на вверенной ему территории случилось убийство, в общем-то банальное (если такое определение уместно для серьезного преступления), но с определенными нюансами, делающими проведение расследования достаточно трудноразрешимым мероприятием. Суть его сводилась к следующему.

Александр Павлович Коженбаев, помощник прокурора Черноземельского района

В поселке Адык существовал откормочный комплекс, куда на сезонные работы регулярно приезжали рабочие-стригали, преимущественно с Северного Кавказа. В тот злополучный день между сезонниками-кавказцами и местными жителями, как и водится в подавляющем большинстве случаев — под влиянием винных паров, произошла драка. В ходе драки, пока еще с применением доступных средств, таких как руки и ноги, один из местных (назовем его Аркадием) почувствовал себя уязвленным. Сбегав домой за дробовиком, он, не мудрствуя лукаво, разрядил ствол в бригадира рабочих И. Мыркакова, который, кстати, всячески пытался остановить побоище.

Смертельно раненный Мыркаков был доставлен в Яшкульскую ЦРБ (районный центр Черноземельского района п. Комсомольский расположен от Адыка дальше, чем п. Яшкуль, да и дорога туда была скверная). В больнице потерпевший, не приходя в сознание, скончался на операционном столе от полученного огнестрельного ранения, а под покровом ночи родственники выкрали тело из морга и без судебно-медицинского исследования увезли его в Карачаево-Черкесскую АССР.

Тут мне хотелось бы остановиться на двух моментах.

Первый. Любой, кто занимается судебно-медицинской практикой, рано или поздно сталкивается с противодействием вскрытию трупов умерших или погибших мусульман со стороны их родственников. Иногда это вежливые, но тягостные уговоры, основанные на постулате: «вера не позволяет», с предложением соответствующего вознаграждения за выдачу трупа без вскрытия; порой это довольно агрессивные действия и угрозы физической расправы над экспертом, которые пресекаются или твердой принципиальной позицией врача, или вызовом наряда милиции. Имел место трагикомический эксцесс, когда весьма тучный эксперт С., путаясь в полах длинного халата и клеенчатом фартуке, не выпуская при этом из руки скальпеля, одышливо семенил вокруг секционного стола, на котором лежал уже вскрытый труп, а за ним с криком: «За-рэ-жу!!!» носился разъяренный кавказец — родственник покойного. Но самое чрезвычайное — это кража тела из морга или больницы.