Откровения соблазна - [25]

– Не сейчас, когда ее муж умер, а мы пытаемся отвоевать право на наследство, – возразил возмущенный Ларри, сверля Ретта взглядом.

Тут вмешался Билл – и его голос был спокойным.

– Да, ситуация складывается не очень.

– Мнение общественности не должно поколебать решение судьи, – настаивал Ретт.

Однако Билл покачал головой – и сердце Тринити упало.

– Только не на юге. Здесь все зависит от судьи – как повезет.

Ретт ущипнул себя за переносицу и сделал глубокий вдох.

– Что ж, – произнес он, – сейчас нам нужно увести отсюда Тринити.

Ларри резко выпрямился.

– Тогда зачем было устраивать этот вечер?

Тринити встретилась взглядом с Реттом и почувствовала, что выражение ее лица становится таким же, как всегда в моменты опасности, – маской, что всегда помогала прятать истинные чувства: когда отец бил ее, а она делала вид, что ей все равно, когда на совете директоров Ричард и Патриция оскорбляли ее – и во многих других случаях, когда показывать свои чувства было опасно, потому что люди использовали их против нее.

– Все в порядке, я справлюсь, – заверила она, внутренне сжимаясь от осознания того, как много мучительных часов пройдет, прежде чем она сможет уединиться в тишине своей комнаты.

Ретт пристально посмотрел на нее, словно пытаясь увидеть истину за маской равнодушия и спокойствия, и Тринити искренне надеялась, что это ему не удалось. Кивнув, он сделал шаг к ней и обнял за плечи.

– Что ж, в таком случае нам нужно держаться вместе, – заключил он.

Они с Тринити отделились от Билла с Ларри и направились к ступенькам, что вели в гостиную, где клубился народ. Однако Ретт не отпустил девушку, а лишь крепче обнял ее. Гости начали интересоваться происходящим – Тринити ощутила множество любопытных взглядов на себе и, не зная, что задумал Ретт, тревожно посмотрела на него. От его прикосновений мурашки побежали по ее коже.

– Что мне делать? – спросила она, отчаянно завидуя спокойствию Ретта и его манере держаться – вот бы ей хоть чуть‑чуть его самообладания.

Он в ответ улыбнулся – и от его улыбки ее бросило в жар. Никогда прежде Тринити не ощущала себя настолько в безопасности.

– Высоко держите голову, Тринити, – произнес Ретт и повел ее к гостям.

Неделю спустя

Ретт стремительно шел по коридору, чувствуя, что в нем словно разгорается пламя негодования. Третье утро подряд Тринити не являлась на завтрак – и он решил положить этому конец, даже если придется тащить упрямую девчонку на руках. Ретт знал, где ее искать: в библиотеке или в офисе – в последнее время ее можно было увидеть там, рисующую бизнес‑схемы или склоненную над книгами, порекомендованными им же. Ретт искренне восхищался ее упорством и целеустремленностью – прежде ему не доводилось встречать руководителя компании с подобной волей к победе, но вместе с тем ее самопожертвование начало его тревожить. К тому же она стала его избегать – и ее можно было понять, – но Ретта это раздражало. Ему хотелось видеть ее, разговаривать с ней.

Пройдя офис Майкла, он вошел в кабинет Тринити – ну конечно, вот она, сидит за столом, заваленным бумагами и книгами. Поначалу могло показаться, что она погружена в чтение, но, подойдя ближе, Ретт заметил, что девушка попросту спит. Он стоял и молча смотрел на нее, чувствуя, как в его груди зарождается нежность – и сейчас у него не было желания слушать свой рассудок, что говорил бежать от подобных чувств. Тринити вызывала восхищение своей несгибаемой волей, преданностью своим ценностям и достоинством, с которым она держалась, несмотря на трудности. Она заставляла себя учиться и развиваться ради дела, которым, возможно, ей и не доведется заниматься. Все это было не похоже на тот образ, который сложился у Ретта поначалу: директора благотворительного общества, что сумела женить на себе богача.

Ретт медленно подошел к столу и коснулся спины девушки – она пошевелилась и открыла глаза. Однако во взгляде ее была какая‑то рассеянность, сонная дымка – и Ретт на миг позабыл о здравом смысле. Интересно, она всегда так выглядит по утрам – каково было бы просыпаться с ней и будить ее поцелуем? А может быть, она всегда встает рано, и сейчас ее просто одолела усталость от множества бессонных ночей?

– Доброе утро, спящая красавица, – произнес он, вставая на колени рядом с креслом. – Пора завтракать. – Про себя он отметил, что с волосами, выбившимися из прически и сонным личиком Тринити выглядит премиленькой, и тут же вновь обругал себя за легкомыслие. – Вам нужно поесть, – продолжил он уже более твердо. – А после мы обсудим остальное.

Тринити встала, поправила одежду и пригладила волосы. Они направились к столовой. В доме было еще тихо в этот утренний час – обычная суматоха дня должна была начаться чуть позже.

– Поздно легли прошлой ночью? – спросил Ретт.

Тринити попыталась было уклониться от ответа, невнятно пробормотав что‑то, но он остановился и пристально посмотрел на нее. Девушка избегала его взгляда – казалось, она видит что‑то у него за спиной. Наконец она нехотя призналась:

– В три… или четыре. Не помню.

Да, подумал Ретт, этому пора положить конец.

Войдя в столовую, Тринити опустилась в кресло у стола и принялась смотреть в окно на залитую дождем веранду. Из‑за прохлады была открыта только одна створка дверей, и в нее вплывал свежий утренний ветерок. Ретт, взяв тарелку, положил в нее яичницу, фрукты и печенье с маслом и клубничным джемом – так Тринити обычно начинала свой день. К его облегчению, она не стала спорить и тут же принялась за еду. Подождав немного, Ретт тоже приступил к завтраку.