Откровение по улице Огнева, дом двадцать шесть - [15]

Слава проигнорировал тот факт, что я держал руку на спинке сидения и иногда касался его плеча.

— Как тебе сказать… Я считаю, что всё-таки нужно стремиться к объективному восприятию.

— Вот видишь, у тебя есть своё мнение на объективность.

— Но объективность, она ведь…

— Важна не реальность, а то, чтобы она подходила нам. Ну, взять хотя бы мамин суп. Мои субъективные рецепторы говорят мне, что суп слишком солёный. И мне, я тебя точно уверяю, не станет лучше от осознания того факта, что он не солёный на самом деле, — автобус подпрыгнул на кочке, и я навалился на Славу. — Извини, чёртовы дороги! — отодвинувшись, я вернулся на своё место.

— Может быть, в вопросах вкуса субъективность и можно ставить во главу угла, — серьёзно произнёс Слава, — но в науке, например, истина дороже всего.

— И в отношениях, — закивал я.

— И в отношениях.

— Важно знать правду, а не успокаивать себя, например, тем, что она тебе не изменяет, ага? — я вернул ему скромную улыбку.

Со вчерашнего вечера мы беседовали обо всём на свете. Меня завораживало общение с ним. Слава, конечно, бесил меня время от времени своей занудностью, но его внимательность ко мне сглаживала острые углы. Слушать он правда умел, но о себе рассказывал неохотно. Я узнал, что он живёт отдельно от родителей и заочно учится в университете. Все. А ещё я мне пришлось на своей шкуре убедиться, какими волнующими бывают его прикосновения, как его руки сжимают кожу в самых непредсказуемых местах… Потому что вчера наступил на колючку в нашей комнате.

— Я же просил не ходить босиком! — возмутился он тогда и полез в сумку, где хранилась настоящая полноценная аптечка: йод, перекись, перчатки, аспирин, анальгин, ибупрофен, ферменты, активированный уголь… Остальное я не успел распознать. — Давай сюда ногу, я постараюсь, чтобы слишком не болело…

— Серьёзно, это твоё напутствие?

— А ты тут видишь ещё добровольцев? — Слава прищурился. — Хотя я могу позвать Ваню.

— Нет! Нет, — уже спокойнее добавил я. Медленно уселся на кровать, а он — рядом, положив мою ногу себе на колено. — Думаю, ты справишься.

Сам процесс извлечения занозы вспоминать не охота, несмотря на то, что Слава осторожничал.

Мои стоны и его ругань в тот момент нас даже сблизили.

Занозу он успешно вытащил, промыл рану и обработал йодом. А сегодня, перед тем, как идти в поход, ещё и дал мне бинт, чтобы перемотать её (я даже решил, что это карма за то, что я симулировал первые два дня). «Передо мной врач, ну точно же!» — думал я, но не решился дальше раздражать Славу расспросами. Я вытягивал из него информацию постепенно. Стараясь не быть слишком навязчивым. Я был бы рад услышать, что Славе тоже приятно общаться со мной, как и мне с ним. Но он не из тех, кто раздаривал комплименты.

— Ваша остановка, ребята, — крикнул нам Ваня. Его невозможно не услышать. Я помахал ему в ответ и схватился за лямки рюкзака, лежащего между коленями. Слава тем временем доставал свой багаж из полки. — Удачной экскурсии!

— Да уж, без тебя она точно будет удачной, — шепнул я.

Мы оказались на главной площади. После вчерашнего дождя она ещё не просохла: то тут, то там свисали тяжёлые капли, а асфальт оставался антрацитового цвета. Мокрая Припять казалась мне ещё более унылой, чем сухая. Но в целом я чувствовал себя на порядок лучше, чем в прошлый раз. Всё правильно, потому что у меня появился союзник. Потому что я ничего не скрывал от Славы.

— Так, Огнева, нам туда, — он показал на дорожку между двумя пятиэтажками, увитыми мхом, и достал дозиметр.

Волнение возвращалось ко мне слишком быстро, мгновенно перемахнув по уровню вчерашнее. Я не считал себя преступником, вломившимся в чужую квартиру (хотя номинально так оно и было), ведь в ней жил мой дед. Можно сказать, я навещал родственника в его отсутствие. Но квартира Любы — совсем другое дело. Она не имела ко мне никакого отношения, и, может быть, дико разозлилась бы, узнав, что я попытался раскрыть тайны, которые они с дедом стремились сохранить. Поздно сокрушаться. Но по мере продвижения к дому я чувствовал себя всё хуже и хуже.

Не знал, куда деть руки, какую мысль из тех, что роились в голове, озвучить. Да и Припять то и дело отвлекала. Над каждым местечком, куда я бросал взгляд, природа поработала по-своему. Качели на детской площадке стали ржавыми, помимо бурьяна тут уже ничего не росло, цветы погибли без ухода. Яркости в Припяти не водилось в принципе. Краска на всех вещах безвозвратно потерялась, и мы шли по миру безграничной сепии.

На очередном шаге Слава замер, и я тоже. Он прислушался. Кто-то шёл нам навстречу, кажется, с запада, и вот-вот готовился выйти из-за двухэтажного дома. Услышать чьи-то шаги в Припяти не к добру. Сразу начинаешь покрываться мурашками и думать, на кого попадёшь. Так что я покорно на цыпочках побежал за Славой, после того, как он дёрнул меня за рукав. Мы направились к Огнева, забежали за первую пятиэтажку и остановились перед подъездом. Внешне он почти не отличался от того, где мы были вчера. Только влажности побольше и стекло прямо перед входом валялось. Я поднял голову и… точно, кто-то разбил окно в квартире на третьем этаже. Кто-то совсем недавно приходил сюда. И снова я вернулся к словам, которые Слава повторял чаще всего — редкие квартиры в Припяти остались нетронутыми, в редкие дома не ступала чья-то нога.