Откровение огня - [8]

Шрифт
Интервал

— Я тебе не послушник! — вспылил тут Демьян.

— В Захарьиной пустыне все послушны игумену Захарию.

— Или ты выше отца Евлария?

Игумен побагровел и сказал тихо:

— Нет, не выше. Но отец Евларий так высоко, что ближе к Господу, чем к нам.

Иконописец сник, и отец Захарий добавил беззлобно:

— Не свою волю утверждаю, брат Демьян, а волю церкви. Ты, видать, забыл, что главные труды монашеские — послушание и смирение.

Сказал и пошел.

«Матюха донес!» — заключил Демьян, когда остался один. Больше было некому. Только Матюха видел образ Евлария. Он был здесь позавчера. В памяти иконописца снова зазвучал их разговор. «Глаза как живые, — восхитился Матюха, уставившись на доску. — Нос в точности его, коротенький. А это что за черта на правом виске?» — «Шрамик». — «Откуда ты это взял?» — «Увидел, когда чудотворец мимо нас к иконостасу шел. Десять лет уже пролетели, но его лик в памяти все такой же четкий — ни одна черта не стерлась!» — «И я тогда, в трапезной, на него во все глаза смотрел, но шрамика не видел». — «То-то и оно. Смотрел и не увидел. Иконщики смотрят лучше».

«Из-за шрамика донес. Не давал ему покоя шрамик. Надругательство в шрамике усмотрел, — говорил себе, оторвавшись от воспоминаний, брат Демьян и казнился дальше. — Не надо было доверяться Макарию. Не Матюха он больше, а брат Макарий. Шибко правильный стал, скороспелок. А ты-то, старый дурак, — от Захария скрывался, а фарисею сопливому доверился. А с чего?! Услышал, что тот отцу Евларию как святому угоднику молится, и решил: родная душа».

«Он вызовет меня к себе в келью, рано или поздно вызовет, — слышал Демьян опять разгоряченные речи Матюхи-Макария. — Неспроста он отзывается. С чем ни обращусь к нему в молитве, на все отзывается. Я для него второй после отца Константина, нутром чую…»

«Чего племяш-то боится? Дал бы дописать образ, и лежал бы он, своего часа дожидался. Сжигать-то зачем?» — терзался иконописец. Он как осел бессильно на лавку после ухода игумена, так все и сидел, не зная, как быть. Решил: «Не буду сжигать образ. Краски отдам, а образ пошлю самому отцу Евларию, пусть он, а не Захарий распорядится». Полчаса держался этим решением. Кисти собрал, краски, доски. Все сложил в узел, затянул концы и посмотрел на самовольную икону. Лик отца Евлария показался ему поблекшим, глаза — тусклыми. Положив узел на стол, брат Демьян взял в руки образ и почувствовал: пропало его решение. В его душе незаметно образовалась пустота, ничего в ней не стало, кроме слабенького сквознячка на самом дне. Едкий, тошненький такой сквознячок дул теперь там. Инок разжег огонь в печи и бросил туда неправильный образ.


Непривычно было брату Макарию слышать в сегодняшней ночи чужое дыхание. В его келье, у другой стенки, на полу, спал Колян, новый послушник, взятый в Захарьину пустынь для ухода за больным братом Иаковом. Беспокойный, а на новом месте уснул сразу. Бесов, видать, послушник не боялся. Сам Макарий, тогда еще Матюха, в свою первую ночь в пустыни глаз не сомкнул. Понаслышался в деревне: где монахи, там и бесы. Мерещились ему в темных углах козлиные морды — глаза закрыть боялся.

Колян вдруг заворочался. Макарий насторожился: или малец все же не спит? Инок лежал лицом к стенке и послушника мог только слышать. «Встать хочет?» — гадал он. И верно — в следующую минуту Макарий услышал, как Колян поднялся с пола и пошел к окну. Ночь была душная, и они оставили ставни открытыми. «Из окна выбирается, — определил дальше по шуму инок. — По нужде?»

Время шло, Колян не возвращался. Беспокойство Макария росло. Сбежал? Упал где-то впотьмах и встать не может? Проказит? Спрятался? Он встал с топчана и сам пошел к окну. Мир был черный, затерянный. Повеявший ветерок обдал монаха теплым земным духом, от которого ему стало еще беспокойнее. В следующий миг он был за окном.

Ноги сами повели инока через заросли некошеной травы к соседнему домику. Он приблизился к бревенчатой стене и пошел вдоль нее. Сразу за углом было крыльцо. Хоть бы одна какая мысль остановила его у двери. Не смущаясь, не таясь, он толкнул ее и вошел в сени — минуту назад о таком и подумать бы не осмелился.

Дверь из сеней в келью была распахнута настежь. Макарий вошел туда и увидел на полу две светившиеся полоски. Свет проходил через щели в крышке, закрывавшей подвал. У одной из них кто-то сидел. «Колян», — спокойно отметил монах. Услышав Макария, послушник дернулся и опять припал к светлой полосе. В той же бездумности, что привела его сюда, инок опустился на пол и тоже глянул через щель вниз.

Подвал был большой и глубокий. В его центре на полу стояла лампада. Небольшой язычок пламени был ровным. По одну сторону от лампады лежала фигура в белом, по другую — в черном, обе в одинаковых позах: прямо на спине, руки откинуты в стороны, глаза закрыты. Отец Евларий и отец Константин.

«Милостивец непревзойденный!» — безгласно приветствовала душа Макария чудотворца. Словно в ответ, глаза отца Евлария открылись, и его взор скрестился с падавшим на него сверху взглядом молодого монаха. Когда затворник опять закрыл глаза, Макарий отскочил от крышки. Одновременно отпрянул от нее и Колян. Не понимая, почему он видит Коляна, вообще ничего не понимая, инок метнулся к двери и выскочил из домика. Ноги понесли его обратно, тем же путем.


Рекомендуем почитать
Девонширский Дьявол

В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.


Люди гибнут за металл

Май 1899 года. В дождливый день к сыщику Мармеладову приходит звуковой мастер фирмы «Берлинер и Ко» с граммофонной пластинкой. Во время концерта Шаляпина он случайно записал подозрительный звук, который может означать лишь одно: где-то поблизости совершено жестокое преступление. Заинтригованный сыщик отправляется на поиски таинственного убийцы.


Место вдали от волков

Пансион для девушек «Кэтрин Хаус» – место с трагической историей, мрачными тайнами и строгими правилами. Но семнадцатилетняя Сабина знает из рассказов матери, что здесь она будет в безопасности. Сбежав из дома от отчима и сводных сестер, которые превращали ее жизнь в настоящий кошмар, девушка отправляется в «Кэтрин Хаус», чтобы начать все сначала. Сабине почти удается забыть прежнюю жизнь, но вскоре она становится свидетельницей странных и мистических событий. Девушка понимает, что находиться в пансионе опасно, но по какой-то необъяснимой причине обитатели не могут покинуть это место.


Предвестник землетрясения

«Эта история надолго застрянет в самых темных углах вашей души». Face «Страшно леденит кровь. Непревзойденный дебют». Elle Люси Флай – изгой. Она сбежала из Англии и смогла обрести покой только в далеком и чуждом Токио. Загадочный японский фотограф подарил ей счастье. Но и оно было отнято тупой размалеванной соотечественницей-англичанкой. Мучительная ревность, полное отчаяние, безумие… А потом соперницу находят убитой и расчлененной. Неужели это сделала Люси? Возможно. Она не знает точно. Не знает даже, был ли на самом деле повод для ревности.


Оттенки зла. Расследует миссис Кристи

Писательница Агата Кристи принимает предложение Секретной разведывательной службы и отправляется на остров Тенерифе, чтобы расследовать обстоятельства гибели специального агента, – есть основания полагать, что он стал жертвой магического ритуала. Во время морского путешествия происходит до странности театральное самоубийство одной из пассажирок, а вскоре после прибытия на остров убивают другого попутчика писательницы, причем оставляют улику, бьющую на эффект. Саму же Агату Кристи арестовывают по ложному обвинению.


Приставы богов

Зуав играет с собой, как бы пошло это не звучало — это правда. Его сознание возникло в плавильном котле бесконечных фантастических и мифологических миров, придуманных человечеством за все время своего существования. Нейросеть сглаживает стыки, трансформирует и изгибает игровое пространство, подгоняя его под уникальный путь Зуава.


Месяц Аркашон

Автор этой книги живет по принципу: если человек в одном деле добился предельных высот, так что путь дальше — это уже «завоевание небес», надо все бросить и начать восхождение на гору по другому склону. «Месяц Аркашон» — роман, блестяще подтверждающий верность этого принципа.


План спасения

«План спасения» — это сборник рассказов, объединенных в несколько циклов — совсем сказочных и почти реалистичных, смешных и печальных, рассказов о людях и вымышленных существах, Пушкине и писателе Сорокине, Буратино и Билле Гейтсе...