Отказать мистеру Совершенство - [4]

Во взгляде Саладина появился стальной блеск, говорящий о решимости не сдаваться. Неужели статус короля влияет на человека, и он начинает верить, что может изменить мир по своему желанию? Ливви вздохнула.

– Мне правда очень жаль, но если вам сказали, что надежды нет, чего вы ждете от меня? Ничем не могу помочь.

– Можешь, Ливви, – твердо сказал он. – Знаешь, что можешь.

Уверенность Саладина поразила ее не меньше, чем неожиданное обращение по имени.

– Нет. – Она покачала головой. – Я уже много лет не имею дела с лошадьми. Эта страница моей жизни закрыта, и если кто-то считает иначе, то глубоко заблуждается.

После паузы он спросил:

– Можно мне сесть?

Насторожившись, Ливви указала на одно из выцветших парчовых кресел у жарко горящего камина. Неожиданная смена тактики застала ее врасплох. Но если честно, ей невероятно польстило желание шейха продлить визит и просьба позволить ему присесть. На мгновение она подумала, не даст ли он разрешение упомянуть его визит на сайте ее гостевого дома. «Шейх Джазратана любит отдыхать перед старинным камином». Встретив его ледяной взгляд, она отказалась от этой мысли.

– Если вам угодно. – Она зажгла лампу, разгоняя вечерний сумрак. Ее пульс предательски зачастил, когда Саладин опустил гибкое мускулистое тело в кресло и вытянул бесконечно длинные ноги к огню. Он напоминал пантеру в редкий момент покоя, когда из дикой чащи она забрела в укрытие, не давая забыть, что в мягких подушечках лап спрятаны смертельные когти. Не по этой ли причине ее кошка вдруг открыла глаза, вскочила, зашипела на Саладина и вышла из комнаты, подняв трубой хвост. Слишком поздно Ливви пожалела, что не отправила его в обратный путь до того, как сгустились сумерки.

– Так что же? – Она кинула взгляд на часы. – Я предупредила, что у меня много дел. Может, не будем тянуть, перейдем сразу в галоп?

– Образно сказано, – сухо заметил Саладин. – Ты нарочно? В любом случае жеребец вряд ли будет когда-нибудь скакать. А ведь он выигрывал почти все призовые скачки. Мой ветеринар сказал, что боли очень сильные: жестоко заставлять коня мучиться дальше… – Его голос прервался.

– И что?

Саладин откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза, сверкнувшие на мгновение в сполохах огня в камине.

– Ливви, у тебя дар исцелять лошадей. Редкий дар. Ты можешь вылечить коня.

– Кто это сказал?

– Тренер. Он рассказал мне о женщине, которая лучше всех на свете понимала лошадей. Легкая, как перышко, но при этом выносливая, как вол, она могла успокоить самого свирепого коня. Она творила чудеса, не поддающиеся логике и поражавшие ветеринаров. – Голос Саладина стал глуше. Он не спускал с нее глаз. – Ее называли заклинательницей лошадей.

Ливви давно не слышала прозвища, когда-то преследовавшего ее. В мире скачек ее считали чуть ли не ведьмой. Такая репутация не льстила. Ливви хотела, чтобы ее оставили в покое и позволили жить своей жизнью.

Она наклонилась за очередным поленом, пряча от Саладина лицо, а когда выпрямилась, уже достаточно владела собой и спокойно встретила испытующий взгляд.

– Оставим суеверия невеждам, готовым верить всяким небылицам, – твердо сказала Ливви. – Мне просто везло. По теории вероятностей, лошади, которых я вылечила, поправились бы и без моего участия.

– Мне известны случаи, когда природа опровергала теорию вероятностей, – мягко возразил Саладин. – Разве один из ваших великих поэтов не утверждал то же самое?

– Не читаю стихов, – отмахнулась Ливви.

– Может, стоило бы.

– А еще не принимаю советов от посторонних, – криво усмехнулась она.

Глаза Саладина блеснули.

– Если согласишься работать на меня, мы не будем посторонними.

Резким движением Ливви подбросила полено в огонь, взметнув целый сноп искр. Он нарочно сменил тактику и решил очаровать ее. Его репутация была хорошо известна Ливви, но и без этого одного взгляда хватало, чтобы понять: ни одна женщина не устоит против искушения подчиниться ему, точно так же, как самая строптивая лошадь не удержится от соблазна взять с ладони кусочек сахара.

– Послушайте, – постаралась смягчить резкость Ливви, полагая, что таким образом сумеет убедить привыкшего к женской покорности шейха. – Мне жаль, что не могу помочь вам. У меня нет волшебной палочки, чтобы вылечить лошадь. Не скрою, мне польстило то, что вы вспомнили обо мне, но ваше предложение меня не интересует.

Саладин был близок к отчаянию. Ливви вовсе не выглядела польщенной. Как подступиться к ней? Разве она не понимает, что получит за работу крупное вознаграждение, не говоря уж о публичном признании, как человек, удостоившийся чести работать на королевский дом аль-Мектала?

Он провел тщательное расследование. Саладин знал, что унаследованный от родителей старинный особняк, превращенный Ливви в частный пансион, упоминался во всех туристических справочниках как историческая достопримечательность. Однако дом заметно обветшал – это видно невооруженным глазом. Содержание памятника архитектуры требовало огромных денег. Очевидно, что у Ливви нет таких средств. Пружина обитого парчой кресла, на котором он сидел, впивалась в ягодицы, а штукатурка на стене у камина дала трещину. Неужели не понятно, что он дает ей шанс заработать достаточно, чтобы полностью отремонтировать особняк?